Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Гитлер в конце концов пригласил Муссолини в Берхтесгаден в конце января, где окончательно разбил его робкие надежды на независимость. Русские, предупредил он, весьма гибко подходят к своим договорам; «подобно еврейским законникам, они предпочитают туманные формулировки и… двусмысленные определения», позволяющие им потом выдвигать новые претензии. Продолжая скрывать от союзника свой план нападения на Советский Союз, он оправдывал германское присутствие в Румынии необходимостью дать отпор возможной советской атаке на нефтепромыслы или румынские порты. Еще больше унизили Муссолини письменные инструкции от германского Министерства иностранных дел, ожидавшие его в Риме и запрещавшие ему «окончательно формулировать политику и связывать себя какими-либо обязательствами» с русскими без предварительных консультаций {557} 557 DGFP. XI. P. 1127–1133. Встреча Гитлера с Муссолини в Берхтесгадене, 21 янв. 1941. Ibid. P. 1163–1167; XII. Р. 45–46. Неподписанный меморандум, вероятно, от Риббентропа — Чиано, 22 янв. 1941, и записка Вайцзеккера, 6 февр. 1941. . Даже с изрядно ощипанными перьями Муссолини продолжал жалкие потуги отвоевать свободу маневра, предлагая Молотову пересмотр конвенции в Монтре. Однако это предложение, в котором Молотов находил «нечто неясное», совпало с попытками Криппса в конце февраля выступить посредником между русскими и турками и было пропущено мимо ушей {558} 558 АВП РФ. Ф. 06. Оп. 3. П. 1. Д. 4. Л. 55–57. Протокол встречи Молотова с Россо, 24 февр. 1941. См. также: Toscano M. Designs in Diplomacy. P. 241–244. . Итальянцы сохранили мяч в игре, но ограничили переговоры торговыми вопросами {559} 559 АВП РФ. Ф. 06. On. 3. П. 4. Д. 35. Л. 48–50. Лозовский о встрече с Россо, 19 марта 1941. .

Осознание того факта, что они могут стать следующей жертвой немцев, заставило турок в течение января месяца пересмотреть свое отношение к Москве. Их зарубежные посольства предоставили Москве подробную информацию о наращивании Германией сил в Румынии, казалось, свидетельствовавшем о планах немцев переправиться через Дунай в Болгарию и совместно с ней атаковать Турцию. Резкий поворот на 180 градусов, как и следовало ожидать, в Москве встретили с недоверием, особенно поскольку захват Проливов изображался как часть общего плана нападения на Советский Союз. Немцы, по словам турок, «намерены помешать англичанам прийти на помощь Советскому Союзу». Сталин теперь разрывался между страхом перед продвижением немцев на юг и застарелым предубеждением относительно закулисных стараний Британии втянуть Советский Союз в войну с Германией {560} 560 См. с. 116–117. . Поэтому советский посол в Бухаресте, подлаживаясь к своему хозяину, просеивал подробную информацию сквозь фильтры предположения, будто оккупация Проливов скорее возможна как прелюдия к штурму Египта и Сирии. Сходные интерпретации сопровождали донесения Деканозова из Берлина о том, что Турцию используют как плацдарм для взятия Баку {561} 561 АВП РФ. Ф. 0125. Оп. 27. П. 122. Д. 4. Л. 68–71. Отчет о встрече Лаврентьева с Кокатюрком, турецким военным атташе в Бухаресте, 6 янв. 1941; Там же. Ф. 07. Оп. 2. П. 10. Д. 25. Л. 2–4. Деканозов о встрече с Алькендом, турецким поверенным в делах в Германии, 13 янв. 1941. .

Тем не менее Кремль, несомненно, панически боялся, как бы немцы не поддались искушению продолжить свой марш к Проливам, как в зеркале отражая намерения самих русских. Майский в Лондоне заявил, что «его правительство, разумеется, не хочет видеть какую-либо из великих держав утвердившейся на Балканах», но, как показалось Идену, он был «вовсе не так уверен, как раньше, что это нежелательное событие не произойдет» {562} 562 FO. 371. 29463. N382/3/38; 29777. R/700/113/67. Иден — Криппсу, 29 янв. 1941. . Шуленбург напрасно старался убедить Молотова, будто этого не случится, если только турки не вступят в войну. Последнего гораздо больше беспокоило, что советские контрпредложения по урегулированию, переданные после берлинской конференции, остаются без ответа свыше двух месяцев {563} 563 DGFP. XI. Р. 1124–1125, 1172; АВП РФ. Ф. 06. Оп. 3. П. 1. Д. 4. Л. 37–41, 42–47. Протоколы встреч Молотова с Шуленбургом, 17 и 23 янв. 1941. .

Не имея возможности прибегнуть к военной силе, в чем Сталин убедился во время учений, проведенных советской армией в январе 1941 г. {564} 564 См. ниже с. 156. , он обратился к своим излюбленным дипломатическим играм. Тут по крайней мере ему не мешали, как он считал, некомпетентные и не заслуживающие доверия генералы, и он держал все нити в своих руках. Майского уже в начале января срочно проинструктировали, чтобы он в Лондоне, вдали от света рампы, пустил пробный шар через Араса, турецкого посла. Приманкой служило заключение пакта о взаимопомощи. Угроза казалась столь близкой, что Майский уговаривал Араса связаться с Анкарой по телефону, но посол вел себя уклончиво и предложил послать курьера. Майский справедливо заключил, что эта попытка «несерьезна» и напоминает неудачную военную миссию адмирала Дрэкса, прибывшую морем в Москву в августе 1939 г. Месяц спустя пришел давно ожидавшийся отрицательный ответ Саракоглу, оправдывавшийся боязнью сделать непродуманный шаг {565} 565 АВП РФ. Ф. 017а. Дневник Майского. Л. 15, 21, 29–30. 27 янв., 10 и 19 февр. 1941. .