Габриэль Городецкий - Роковой самообман

Возродился и интерес к Гессу, который тогда беседовал с лордом Саймоном. При царящей в Москве крайней подозрительности отзыв Криппса в сочетании с дезинформацией о характере поездки, распространяемой Форин Оффис, казалось, придавал вес гипотезе, что за кулисами все-таки разрабатывается какое-то соглашение, развязывающее Гитлеру руки на востоке. В крайнем случае всегда оставалась возможность того, что, даже если мирные предложения останутся без ответа, все же Англия продемонстрирует немцам свое желание остаться в стороне в случае войны с Советским Союзом. Кроме того, немцев могли спровоцировать повернуть на восток, если бы они заподозрили, будто отзыв Криппса означает консультации по поводу англо-советского сближения. Наказание, постигшее Югославию за ее обращение к Советскому Союзу, было еще свежо в памяти {1340} 1340 Maisky I. Memoirs of a Soviet Ambassador. P. 148 — 150, 165. Намек на связь между угрозами Криппса, эпизодом с Гессом и коммюнике см.: Волков Ф.Д. СССР — Англия 1929 — 1945 гг. М., 1964. С. 343 — 344; FO. 371. 29466. N2628/3/38. Иден — Криппсу о встрече с Майским, 5 июня 1941; N2674/3/38. Записка ФО, 9 июня 1941. . Это укрепило в Москве ощущение, что Германию подталкивают к вооруженному конфликту с СССР.

Риск, который брал на себя Сталин, возрос. Он едва удерживал военных от активных оборонительных мер, тогда как разведка, находясь под чудовищным давлением, все же приносила ужасные новости. Он не мог больше закрывать глаза на развертывание немецких войск. Загнанный в угол, Сталин теперь склонен был даже решительнее, чем прежде, отворачиваться от реальной опасности, считая англичан негодяями, желающими лишить его политических выгод, спровоцировав преждевременную войну. Единственное оружие оставалось в его истощающемся арсенале — инициатива, которую они обсуждали с Шуленбургом месяцем раньше. Если удастся, официальное опровержение ТАСС побудит немцев ответить. Поэтому у коммюнике была двойная цель — добиться отрицательного ответа немцев и продемонстрировать им, что Советский Союз не сговаривается с англичанами и удовлетворяет желание Гитлера, пресекая подобные слухи.

Молотов дал довольно верное, хотя краткое и неполное, объяснение причин, побудивших Сталина выпустить коммюнике:

«Сообщение ТАСС нужно было как последнее средство. Если бы мы на лето оттянули войну, с осени было бы очень трудно ее начать. До сих пор удавалось дипломатически оттянуть войну, а когда это не удастся, никто не мог заранее сказать. А промолчать — значит вызвать нападение» {1341} 1341 Чуев Ф. Сто сорок бесед с Молотовым. С. 43. .

В своих мемуарах Майский преувеличивает свои предупреждения Сталину. Он намеренно обманывает читателей, уверяя, будто 10 июня передал в Москву «срочную» шифрованную телеграмму с конкретными сведениями, полученными от Кэдогана. Он заявляет, что поэтому был «крайне изумлен», когда получил ответ Сталина в виде коммюнике, опубликованного 14 июня. Однако это коммюнике являлось логическим следствием взглядов самого Майского, приписывавшего распространение слухов Черчиллю и британскому правительству. Встреча с Кэдоганом, заронившая сомнения в обоснованности его оценок, состоялась только 16 июня {1342} 1342 Maisky I. Memoirs of a Soviet Ambassador. P. 149. Этот эпизод, центральный для понимания событий накануне войны, был опущен в позднейшем русском варианте: Майский И.М. Воспоминания советского дипломата. М., 1987. Так же вводят в заблуждение и его попытки доказать, что он постоянно предупреждал Москву об опасности перед войной. . Майский несколько раз повторяет в мемуарах, что «стрела, пущенная в сторону Англии в начале коммюнике ТАСС, не оставляла сомнений в том, что оно являлось ответом на предупреждение, переданное Кэдоганом» {1343} 1343 Ibid. P. 150 ff. . Его навязчивое возвращение снова и снова к этому коммюнике резко контрастирует со скупым освещением событий перед самой войной. На нем акцентируется внимание, чтобы утаить тот факт, что важная встреча с Кэдоганом, на которой Майский получил подробные сведения о сосредоточении сил немцев, состоялась не 10 июня, как он заявляет, а 16-го, после публикации коммюнике. С помощью откровенной лжи Майский старался скрыть собственный вклад в создание самообмана, под влиянием которого находился Кремль накануне войны.

Ключ к истине можно найти, обратившись к содержанию коммюнике и крайне тщательно подобранным выражениям в нем. «Стрела», якобы озадачившая Майского, представляла собой следующее:

«Еще до приезда английского посла в СССР г-на Криппса в Лондон, особенно же после его приезда (курсив мой — Г.Г.) в английской и вообще в иностранной печати стали муссироваться слухи о "близости войны между СССР и Германией"… Эти слухи являются неуклюже состряпанной пропагандой… сил, заинтересованных в дальнейшем расширении и развязывании войны». Вышинский действительно задним числом утверждал, что «после прибытия Криппса в Лондон английская пресса особенно стала муссировать слухи о предстоящем нападении Германии на СССР». В коммюнике поэтому говорится о слухах в Лондоне «до и после приезда Криппса в Лондон» {1344} 1344 АВП РФ. Ф. 07. Оп. 2. П. 9. Д. 20. Л. 37-38. Протокол встречи Вышинского с Бэггли, 16 июня 1941; Известия. 1941. 14 июня. .