Михаил Зыгарь - Война и миф

Все правильно — футбольные болельщики ведут себя точно так же. Они ругаются, когда их команда проигрывает. Когда судья показывает красную карточку их любимому игроку, они приходят в ярость и начинают кричать: «Судью на мыло!» Болельщики требуют справедливости, если им кажется, что соперники нарушают правила, зато радуются, когда фолят свои.

— Смотри, арабов все время унижают. Убивают палестинцев, убивают иракцев, — говорит мне студент Ахмад. — И даже чемпионат мира по футболу тоже, наверное, отдадут не нам, а какой-нибудь Южной Африке. Опять скажут, что мы террористы, — с неподдельной горечью заявляет демонстрант.

По египетскому телевидению, правда, утверждают, что шансы есть и что спорт вне политики.

Но политика, конечно, это тот же спорт — игра, в которую играют единицы, получающие за это миллионные призовые, и миллионы людей, которые просто следят за ней по телевизору, болеют, переживают, а иногда громят рестораны, если их команда проигрывает слишком часто.

Вот только на том плакате, который несли студенты в университете, под портретами убитых лидеров «Хамаса» было написано: «Все мы готовы умереть». Держали плакат мальчишки, которые еще недавно гоняли мяч посреди проезжей части.

«Коммерсантъ ВЛАСТЬ», 26.04.2004

20 июня 2006 года

Вчера пошла вторая неделя войны в Ливане. Весь вчерашний день боевые действия продолжались с удвоенной силой, унеся жизни почти шестидесяти ливанцев и как минимум пяти израильтян. На обстреливаемой ракетами «Хезболлы» израильской территории я обнаружил, что из всех войн с арабами эту войну здесь считают самой справедливой.

— Мне позвонили из больницы и попросили срочно выйти на работу. Сюда подвезли новых раненых, поэтому на кухне нужна была моя помощь. Я работаю в больнице поваром. Так вот, как только я вышел из дома, неподалеку ударила «Катюша». В меня попало шрапнелью — в спину и по ногам. — Яков Абдул не прерывает своего рассказа, но я слышу, что на крыше начинают работать сирены. Я нахожусь в Цфате, в десяти километрах от израильско-ливанской границы. Этот город принял на себя наибольшее количество ракет «Хезболлы». Мы с Яковом разговариваем на балконе городской больницы.

— Скорее в укрытие. Яков, слышите меня, пойдемте, — кричит Сильвия Уолтрес, пожилая эмигрантка из США, работающая в больнице секретарем. — Первым делом надо отойти подальше от окон. Бомбоубежище внизу, на первом этаже.

Я помогаю Якову подняться. Он контужен и, кажется, не слышит сирен. Мы медленно идем к лифту.

Якову не повезло дважды. Через сутки после того, как его госпитализировали, еще одна ракета попала в само здание больницы. Ракета взорвалась на крыше. От самого взрыва никто не пострадал, но почти во всей больнице выбило стекла и несколько врачей получили легкие ранения. В момент взрыва Яков был в палате и от удара упал с кровати. Он тихо продолжает:

— Я сам был танкистом, воевал в Египте в 1973 году, но этот взрыв не могу забыть. Я вспоминаю его каждую ночь.

— А кого вы вините в том, что здесь сейчас происходит?

— Да всех их: сирийцев, «Хезболлу», «Хамас», Иран. Я бы отрубил всем им головы и выставил бы на всеобщее обозрение.

В убежище уже много народу. В основном дети — детское отделение находится совсем рядом. Многие из них плачут. На полу у стены сидит Кристина Маркони, итальянская журналистка из агентства Associated Press. Мы с ней встретились у входа в больницу. Она очень напугана и, кажется, тоже плачет.

Мой гид Рон хватается за пейджер. Как и все израильтяне, он резервист и прикреплен к пресс-службе армии — поэтому ему на пейджер приходят все сводки последних армейских новостей.

— Сейчас объявили воздушную тревогу в Цфате и Хайфе, — констатирует он. — Кстати, за сегодняшний день по Израилю выпустили уже тридцать ракет. Двое наших солдат убиты. «Хезболла» утверждает, что один военный похищен. Убит еще один гражданский. Это произошло недалеко отсюда, в Нахарании, мужчину убило, когда он бежал в бомбоубежище, прямым попаданием.

Я слышу, как рядом со мной одна из врачей разговаривает по телефону по-русски.

— Ты уже в убежище? И мы тоже сидим. Давай, дочка, звони.

Я подхожу к ней. Ее зовут Ольга, она из Ессентуков. Живет в Израиле уже 10 лет, в больнице работает педиатром.

— Надоело это все, — улыбается Ольга. — В пятый раз за сегодня приходится сюда бегать.

— А не страшно вам? Почему вас не эвакуируют? Почему сами не убежите?