А куда податься бедному литератору, который не утратил ещё стыдливости и совести? Как заработать кусок хлеба насущного, если в тебе живёт воля и честь? Увы, русский литератор, обитая в стихии беззакония, остался один на один с бездушным рынком, где книга – лишь товар, когда известность писателю делают не качество текста, а пройдошливость, реклама и хищная до денег "семья".
Новые спекулятивные "правила игры" сделали гадливым, непродышливым даже сам общественный воздух, когда всё заповедальное, родное, православное вдруг поменялось местами и покрылось ложью. Тяжело, почти невозможно вырваться из безжалостных объятий "мамоны", когда тебя, удручённого и пониклого, уверяют со всех сторон, что ты устарел, ты не востребован, твоё время прошло, потому и "не вписался" ты, а коли попал в отстой, то и не ворошись, умирай в затишке в забвении, никого не виня, ибо явились в культуру "молодые голодные крокодилы" с новым сознанием и талантом, и бессмысленно, несправедливо становиться на их пути. "Уйди с дороги, таков закон…"
Невидимая война идёт на литературных фронтах, не переставая (и справа, и слева, у почвенников и демократов), и лишь по редким заметкам "Литгазеты" и по частым некрологам можно понять, что схватка устроена злая, мстительная, ибо однажды можно выпасть из своей "семьи" навсегда, потерять покровителя или денежного мешка. И сама кремлёвская власть, далекая от национальной культуры, её величия и необъяснимой духовной силы, увы, не хочет" мира под оливами", ибо и её прихватила "денежная болезнь"; там, наверху, самоуверенно посчитали, что всем в мире правят деньги. Вот и царствует нынче графоман при капитале. "Если есть в кармане гроши, значит ты и писатель хороший".
Прежде хоть можно было найти сочувствие в Союзе писателей. Но и там нынче тишина, стылость, серость, тихое неизбежное умирание, плесенью старости покрыт даже сам воздух, громкий молодой голос не нарушит ледяного покоя. А ведь в этих стенах на Комсомольском, 13, когда-то оперялись, роились многие из молодых, кто нынче прочно вписаны в литературу. Пусть и бедно, нище жили после дворцового переворота девяносто первого, когда Гайдар "сожрал все наши денежки", но ещё в сердце не угасала мечта, что всё вернется на круги своя, и Союз не отвернётся, обязательно выручит, не даст пропасть.
Это была и богаделенка, и странноприимный дом, в его коридорах ночевали скитальцы-поэты, кому негде было приклонить головы; вечерами звучала гитара Виктора Верстакова и Николая Шипилова, там и я порою вздымал голосишко. И своя "мамка" была, Лариса Баранова, вокруг которой роилась "молодяжка", мечтая о славе, и в этом кругу в большой цене были талант, упорство, честность и совестливость.
И вот лет пять, как умер Лыкошин, воцарились в этих стенах безразличие и усталость. "Старые крокодилы", оказывается, тоже умеют пожирать молодых крокодилят…
Куда ни кинь, всюду клин. И как тут не растеряться начинающему свою писательскую стезю. И много нужно русской воли со всех сторон, чтобы выправить "косоглазие", оторвать своё сердце от "мамоны", остановить раскол народного сознания и отчуждение от литературы.
Надо бы в дуду на весь мир дудеть, о себе заявлять, де жив курилка. А где она, эта дуда? Ни одной литературной газеты у Союза писателей, ни журнала, ни издательства – всё растащено, иль пущено в распыл. Один Бондаренко тянет свой литературный "День" уж из последних сил, как тягловая лошадь, и ниоткуда ему ни помощи, ни привета.
Да, Россия в своих пределах живёт под покровом Богородицы, но её спасительные ризы надо постоянно вычинивать и поновлять нам самим, не пачкать своей душевной "грязью".
Владимир ВИННИКОВ ПРОРОЧЕСТВА РУССКОГО ГЕНИЯ
К 70-летию со дня рождения Поэта
Если задаться вопросом, какой из традиций русской поэзии: пророческой (условно, "пушкинской") или воинской (условно, "лермонтовской"), – принадлежал Юрий Поликарпович Кузнецов, то ответ на него может показаться простым, однозначным и бесспорным.
Со времён "Атомной сказки" (1968) и вплоть до предсмертного "Поэта и монаха" (2003) Кузнецов, несомненно, пророчествовал. И его пророчества, подобные пророчествам троянской Кассандры, не то чтобы шли вразрез с дежурным оптимизмом официальной "позднесоветской" идеологии, а ещё вернее – мифологии, но наглядно демонстрировали её беспочвенность и несостоятельность. Впрочем, – что здесь было от чувства самосохранения, а что от творческой манеры поэта, сказать уже нелегко, – эта наглядность давалась не напрямую, облекаясь в одежды художественного иносказания, по которым его идейные оппоненты тех времён и пытались "встречать" неудобные для них произведения Кузнецова, который якобы "впал в дикую мистику".
Читать дальше