Отар Кушанашвили - Я. Книга-месть

Наперед знаю: Оксана Григорьева не даст покоя Мелу Гибсону. Эта вечная история, когда «бес в ребро» находит на свою головушку, в минуты атаки либидо не склонную к самоанализу и вообще к анализу, охотницу за звездными скальпами, не знает вариаций. Все предопределено. Обложечная кошечка, каковой типаж изучен мною вдоль и поперек, и потрепанный жизнью когда-то обложечный герой, мутировавший во вредоносного шута. (Я не видел его со времен государственного переворота в Сьерра-Леоне, увидел теперь на фото и в фильме «Возмездие» – Боже правый, он же был моим идолом!..)

В этой истории, раздутой до небес, нет ничего, кабы не имя Мела Гибсона с клеймом «экстра»: наша барышня обнаружила величайшую хватку, а старый козел, обнаружив, что она обнаружила величайшую хватку, обнаружил величайшее замешательство, породившее панику с близким нам, россиянам, жанром ходульных оскорблений.

Конечно, нелегко, когда нация, через одного не выбирающая выражений, гневается по поводу зафиксированного на пленке слова «сука». Какие на всех, однако, белые ризы! В адвокаты ОГ вызвались все, кто имеет о морали и этике не больше представления, чем об анатомии пингвинов. Ведь правда же, что наши люди очень любят наблюдать дымящиеся руины некогда ослепительных карьер! А Григорьева – наша, ее интимная карьера только набирает обороты, много обещая: сколько мужиков в Голливуде, вон Шон Пенн развелся! Она еще многим чирьи прижжет креозотом, обольстительно улыбаясь и в момент первого же поцелуя включая записывающую технику. Шут бы с ней, она, если исходить из аморальных критериев бесноватой эпохи, молодец. По ее стопам идет-гудет легион девиц.

Покажите мне российское девичье сердце, не обремененное дерзкими мечтами охмурить и раздеть какого-нибудь мела гибсона. Дело тут не в Оксане Григорьевой, а в оксанах григорьевых. И не в Меле Гибсоне, а в мелах гибсонах. Когда нашим девушкам изменяет олимпийская выдержка и они уступают наиболее распространенной человеческой слабости – любви к баблу-баблосу, они не знают себе равных.

Гибсона больше нет. Сколько я знаю, на очереди – футболист Роналду, который так увлечен оксанами григорьевыми и собой, что не знает, быстроногий дурашка, что один из самых удачных фильмов Гибсона называется «Расплата».

Twitter:

Вселенная устроена так, что самые лучшие парни всегда подвергаются испытаниям!

Но меня х… согнешь!

Много лет назад в дом моих друзей вошло без стука кладбищенское слово «цитомегаловирус» – гадость, уничтожающая мозговые клетки.

Маленький Валька отказывался отсасывать молоко, лежал неподвижно. Мои друзья не давали Вальке умирать, не давали ему лежать неподвижно, тормошили его, разговаривали с ним. Это нужно было делать день напролет, чтобы непораженные клетки активизировались и приняли на себя функции пораженных.

Мои друзья отчаянно сопротивлялись надвигающейся летальности, когда уже эскулапы прекратили сопротивление.

…День, когда Валька, не заметив, что его перестали поддерживать за локти, начал подпрыгивать сам на старой раскладушке, как на батуте, произнеся трудное полуслово «пры», стал Красным Днем Календаря в доме моих друзей, чистых помыслами людей, за время лечения резко состарившихся и враз, в секунду помолодевших.

Мы соорудили застолье, и я, начисто лишенный задатков скромняги, сам себя назначил трибуном, и мы пили за здравие красивого малыша с уже полусмышленными глазками.

Семейка обрела счастье, и время проходило среди веселых разговоров про будущность (планировались: саксофон, «Непоседы», хоккей, теннис, фигурное катание) и лакомых трапез, к чему неизменно и с дорогой душой подключался я.

Обсуждение исполинских планов будущий исполин комментировал смехом и заразительной фонетической игрой.

И эта живая жизнь с посиделками на дачной веранде, с мультиками и книжками про пиратов, с ежедневно поднимающейся, как перископ, над боковой стенкой кроватки головкой Вальки с шалой рожицей казались им каким-то книжным, киношным, не всамделишным раем.

…Ровно одиннадцть лет назад взорвали дом на Каширке, в доме были люди, среди людей Валька и его двоюрдная сестра.

…Мы с родителями Вальки встречали Новый год в Сочи, в три утра вышли на набережную, над морем, над Сочи горели звезды, как лампочки, струящие не пышный, но ровный свет, мы молча смотрели на звезды, стояли под этим светом, и я точно знал, плача, не оборачиваясь на его родителей, что это Валька, его сестра и много хороших людей, взявшись за руки, светят нам, и этот свет, не пышный, но ровный, самый дорогой подарок нам от тех, кто обернулся не дымом, но звездой.