Отар Кушанашвили - Я. Книга-месть

Не чувствую, это условность, я и есть.

Тут на днях объявился еще один. Зовут Бекмамбетов. Который, судя по всему, поверил в то, что он – Бертолуччи. Днесь его спросили: что, дескать, вы, Ваша Высокореспектабельность, думаете о «Бесславных ублюдках» другого озорника – Квентина Тарантино (КТ)? Бертолуччи хренов ответствовал безжизненным (я так и вижу эту сценку) голосом пастыря (я, конечно, не дословно): такая, мол, поэтизация садизма – это неприемлемо… Я не могу понять: когда этот-то, снимающий бестолочь и породивший говнецо под названием «Черная молния», стал моралистом? Я-то ласкал себя надеждой, что коль скоро человек снимает такую милую коммерческую непотребщину, то какая-то самоирония у него есть по определению. Ан нет…

Сколько я понимаю, режиссер – это не транслятор верховных истин, но аниматор, и ГР с КТ снимают кино не для выработки, осознания и культивирования нацидеи, но для самих себя и для людей, погруженных в атмосферу одинокого существования – чтобы себя и их развлечь. Попутно внушая мысль, что зло должно быть наказано, и наказано лихо и весело.

ГР снял «Шерлока Холмса» как будто специально для того, чтобы вывести из себя угрюмых людей, этот страшный подотряд рода человеческого. Ведь похождения сладкой парочки есть не что иное, как просмотр наших грез о приключениях в чуждом исполнении. Чего там, я на равных с сыновьями (их, бойцов спецназа, четверо) по сегодня мечтаю об эпических схватках со злодеями со стволом наперевес, о пышных ассамблеях прошлых веков, о мелодраматическом алькове. Не надо везде искать подтекст, потаенные глубины и мифологические основы; иногда надо просто затянуться натощак и сожрать гамбургер: вредно, но вкусно!

Я не кинокритик, благодарение небесам, иначе бы написал о каждом втором российском фильме: «Два с половиной часа мы можем смотреть, как режиссер Х сумел найти адекватную форму депрессивной Вселенной, в которой мы живем впавшими в разложение заложниками, являясь людишками, забывшими, что были когда-то чувства под названиями любовь, влюбленность и светлая грусть».

Если уж Павел Санаев, человек тонкой душевной организации (сужу по его душераздирающей и душеполезной книжке «Похороните меня за плинтусом», чудовищно экранизированной режиссером Снежкиным), снимает позор под названием «На игре», где коэффициент художественности ниже точки мерзости, где всякая девушка – проститутка, сыновья избавляются от родителей из-за квартир, закадычники стреляются на пикнике, люди – бесполые мымры, дети похожи на крыс, школьные учителя – закомплексованные садисты, милиционеры – педофилы, а люди в рясах помешаны на дензнаках и употребляют героин…

Как Вы относитесь к отечественному кинематографу?

Никак. Как к фотографиям с голыми бабами. Не трогает.

Можно, конечно, конвертировать в кино собственные неврозы и фобии, но можно это делать, как Вуди Аллен, а можно – как Николай Хомерики (читай: Хлебников, Бакурадзе, Гай Германика, кто там еще?).

Минувшим летом я на дне рождения известного продюсера оказался за столом с каким-то режиссером, чья картина про то, в каком дерьме мы живем, а на поверку – живут он и иже с ним, на ура прошла на «Кинотавре». Я тогда спросил режиссера: отчего дебют его столь беспросветный? Гений отделался абстрактным «такова правда жизни», а потом, обидевшись на мое эмоциональное «пошел ты на… с такой правдой!», эмоционально же возопил: «Зато как снято!» Сильная аргументация.

Там в самом начале девушку, бегущую по снежному полю, настигают менты, она оказывается беременной. После того как менты ее отмутузили, девушка рожает прямо во время допроса…

Никто у нас не снимает мелодрам. А молодым этого и не надо. Эталоны для них – «Яйца судьбы», Куценко и история про то, как дедушка изнасиловал внучку.

Я выбираю «Список Шиндлера», Шона Пенна и историю о любви. Такой вот я аватар.

Шифрин

Ефим Шифрин сделался писателем, в книге побрюзжал, что профессия его наследуется теми, для кого она – ежедневные фотосессии, и ехидно сказал, что, как Задорнов, «города не приговариваю» (имеется в виду бойкот, объявленный сатирику Владивостоком, после дивертисмента, исполненного сардонизма по отношению к жителям Дальнего Востока), но «просто работаю».

Людей смешу.

Зверев Серега – человек, живущий вопреки всем законам гравитации, физики и логики. Этого не понять презирающим, он играет, как и я до этой книги, принужденный скрывать свой широкий кругозор. Берет яркостью, сконструированной странностью, пугает перепадами температур настроения.