Виталий Васильев - Амурские войны

Не то, чтобы у Анзорчика не было сорока тысяч. Были… водились у него деньжата и покрупнее. Через несколько лет суд установит, что Аветисян украл в общей сложности 366 994 рублей…Числясь скромным экспедитором автолавки, Анзор делал бизнес на… стеклоочистителе, сбывая его предприятиям и частникам под видом денатурата. Стоимость денатурата — рубль за литр, а стеклоочистителя — двадцать копеек. Такая вот арифметика…Свою легковерную совесть Анзор успокаивал тем, что если употреблять стеклоочиститель внутрь, то, по уверению прожженных им алкашей, по вкусу и букету он весьма напоминает денатурат…

Но отдавать сорок тысяч кому попало… Не-ет, не на того напали…Ищите дурака в зеркале…

«Суну им три «штуки» — может, отстанут», — решил Анзор и, пошарив по костюму, наскреб как раз около трех тысяч карманных деньжат.

— Мало! — отрезал Валик, пересчитав деньги.

Далее события развивались так: в поисках защиты от Валика и Чертка Анзор, по совету друзей, обратился к Матросу. «Матрос меру знает, — уверяли друзья. — Он не допустит «беспредела».

— Разберемся! — сказал Аветисяну Матрос и затребовал десять тысяч.

Прослышав об этом, Пекуровский и Черток попросили амурца Савицкого по кличке Стас свести их с бандой Кабана — Грека, отколовшейся на время от Матроса и представлявшей собой единственную реальную силу, способную ему противостоять.

— Хорошо! — ответил Стас и уехал.

На следующий день состоялась встреча. Пекуровский и Черток, посулив Кабану и Греку солидный куш, заручились их поддержкой в выколачивании сорока тысяч из Аветисяна.

Матрос и Кабан, столкнувшись носом к носу в ресторане «Днепропетровск», слегка повздорили на этой почве, но быстро замирились и разработали план совместных действий. Несчастный Анзор оказался между двух огней.

Получив в обмен на десять тысяч заверения Матроса о том, что он «разобрался» с Лоной и Чертком, Аветисян спокойно явился в «Раму», куда Пекуровский пригласил его по телефону.

В баре, кроме Валика и Чертка, его поджидали Кабан, Грек и люди Матроса — Рахит (Парадиз) и Стас.

— Начинайте! — скомандовал Грек, завидев Анзора, и махнул рукой.

От удара Кабана Анзор затылком распахнул дверь подсобки, где обычно бандиты играли в карты. От второго удара он полетел вниз по ступенькам в подвал. Там его — полуживого — тузили ногами, досками, ящиками из-под бутылок. Теряя сознание, Анзор услышал чей-то возглас: «Добивай!» — и прошептал из последних сил: «Я …заплачу…»

Избиение прекратилось. Анзора вытащили на свет божий, умыли, влили в него рюмку коньяка… И тогда увидел бизнесмен, что в дверях подсобки стоит, ухмыляясь, сам Матрос и наблюдает за происходящим с живим профессиональным интересом.

Тут только уразумел денатуратовый король, что стал жертвой заговора, что плакали отданные Матросу десять тысяч, а вместе с ними — и сорок…

Этот эпизод не завершился «кашлем» Анзора. Узнав о том, что Черток с Пекуровским в самом в самом начале раскрута получили от Аветисяна три тысячи и не сообщили об этом ему, Матрос пришел в ярость, а вспомнив, что они пытались столкнуть его с Кабаном, рассвирепел еще больше и решил рэкетировать своего личного бармена Чертка.

Вместе с Мармурей он пришел в «Льдинку» и сказал Боре так:

— Гони две «штуки», Борис, и учти: я говорю только один раз.

Черток, конечно, заплатил, но, не желая остаться в накладе, в тот же день напал с Кабаном и Греком на своего кореша бармена Давыденкова — одного из участников спектакля с Аветисяном. Бандиты избили Давыденкова до потери сознания прямо на его рабочем месте — в баре «Малахитовая шкатулка», — и, прихватив 500 рублей дневной выручки бара, были таковы…

На глазах распадалось некогда созданное Матросом амурское братство. История с Анзором — тому пример. С определенного времени единственной нормой для амурцев становится «беспредел», то есть стремление урвать побольше, где только можно, наплевав на все остальное.

Перегрызлись ребята с Амура, передрались, как пауки в банке… И вот уже сам Черток не разберет, где свои, где чужие. Все стали чужими среди своих и своими среди чужих одновременно. Да что там Черток? Даже с одного из своих ближайших друзей, Полевого по кличке Поляк, умудрился Мильченко спустить четыре тысячи.

Такая беспринципность, надо сказать, роднила амурцев с «деловарами», у которых коммерческий интерес давно вытеснил все устои. Не случайно избитый, ограбленный и обманутый Аветисян, несмотря ни на что, надолго — до самого ареста — сохранил с бандитами приятельские отношения и даже как-то раз, забыв о прошлом, попросил Матроса — опять же за десять тысяч — помочь замять дело о крупной недостаче в его автолавке, вскрытой работниками Красногвардейского РОВД. Анзор рассчитывал, что половину этой суммы Матрос отдаст покладистым милиционерам, но Мильченко, верный своим принципам, а точнее, своей беспринципности, все деньги присвоил и выручать Анзора не стал — дело замялось само собой…