Василий Шульгин - Что нам в них не нравится…

Но эта идиллия переменилась для меня как. бы по волшебству, когда Японская война подвела истинный баланс тому, что делается в России, то есть когда революционные волны заходили по русскому морю. Гребни этих волн имели несомненно еврейскую физиономию и притом оскаленную до последней степени злобы.

Тогда же стало ясно, насколько захвачена евреями русская мысль и ее выразительница — печать. В столицах русским было «Новое Время». Остальное… остальное было или просто «основано Баком», как «Речь», влиятельная газета освободительного лагеря, или же старалось всячески ладить с сорвавшимся с цепи еврейством — страха ради иудейска. [26] См. в отделе приложений. Приложение № 11.

И откуда взялся этот страх? Мне, с детства привыкшему к нашим перемоль-щикам, евреям не только безобидным, но и полезным в общем деле созидания материальных ценностей, странно было смотреть, как их сынки и братья, окончившие и не окончившие университеты, трясут мощную громаду Русского государства.

Но, увы, это было так. Надо было быть слепым, чтобы этого не заметить. И вот в эту пору, как естественный ответ на выросшую, грозную для русского племени, опасность, снова загорелся антисемитизм в сердце Russia Minor. Он вспыхнул от уголька, таившегося под золой еще со времен батьки Хмельницкого. Он вспыхнул потому, что революционный ветер сдул пепел веков, прикрывший трехсотлетние уголья, и бросил свежую вязанку хвороста на едва тлевший огонь. Это новое топливо для антисемитизма поставили еврейские безобразия, ознаменовавшие Японскую войну и в особенности появление манифеста 17 октября 1905 года.

Русская провинция, доступная моему наблюдению, в ту пору больно восприняла эти проявления еврейской ненависти к Исторической России, то есть к той организации вожаческого типа, которая обусловила рост и могущество русского народа. В ту пору еще не было ясно, что самая эта организация одряхлела, устала, требует какой-то существенной модификации. Казалось, что все еще прекрасно и во всяком случае может действовать. Никому в голову не приходило, что пора чистый монархизм менять на «фашизм», то есть рядом с монархом поставить «вождя», который восполнял бы «случайности рождения» (выражение Ключевского).

Проигранная Японская война не была в глазах наших достаточной причиной, чтобы затевать «великие потрясения»; верилось, что война эта будет только эпизодом, после которого снова воссияет «Великая Россия». Еврейское восстание против Исторической России поэтому вызвало бурное негодование в русском населении Юга. Негодование сие, как известно, в Киеве, Одессе и многих других местах вылилось в форму еврейского погрома.

Погромам будет посвящена отдельная глава, а потому здесь я на них не останавливаюсь.

Сей краткий очерк возникновения антисемитизма в Малой России; его постепенное угасание параллельно с ослаблением давления еврейства на русский народ; его бурное воскрешение в период первой революции, когда оказалось, что сие давление вновь образовалось, хотя и в другой форме (политического засилья); все это, по-моему, несколько освещает «туманное будущее». Надо думать, что судьбы антисемитизма общерусского, перед которым мы теперь стоим, будут иметь те же фразы. Возникнув из резкого давления, которое евреи произвели на русских с начала революции 1917 года, он, побушевав, будет стихать, если сие еврейское давление уменьшится. Он будет крепчать, если, наоборот, еврейский прижим по тем или иным причинам будет усиливаться.

Но так как евреи добровольно своего давления прекратить не могут, ибо их самих толкает сила, сидящая внутри их, то, надо думать, мы стоим перед неизбежной полосой борьбы русских с евреями. Она свершится во всероссийском масштабе, но по образу и подобию Russiae Minoris.

Теперь я могу вернуться к той теме, которую начал было обсуждать, но от которой должен был сделать длинное отступление, чтобы показать: почему, с моей точки зрения, борьба русских с евреями неизбежна. Резюмирую это еще раз.

Евреи неудержимо ползут вверх, стремясь тем самым взгромоздиться на хребет русского народа; последний не из тех наций, которые проглатываются без сопротивления; при кажущейся беспомощности русские таят в себе мощные ресурсы отпора; и это проявится очень ясно, как только русские обретут вновь социальную организацию, свойственную (пока что) их только еще складывающейся породе, то есть организацию вожаческого типа.