Василий Шульгин - Что нам в них не нравится…

В газете «Последние Новости» от 29 мая 1928 года за подписью С. Литовцева напечатана статья под заглавием «Диспут об антисемитизме», в каковой статье, между прочим, говорится следующее:

«Быть может, и действительно наступила пора подвергнуть вопрос об антисемитизме публичному обсуждению. Русская эмиграция решает для себя много вопросов, связанных с будущим России; она имела бы все основания уделить некоторое внимание вопросу об русско-еврейских отношениях. В правильной постановке этого вопроса русские должны быть заинтересованы не меньше евреев. В начале двадцатых годов эмигрантский антисемитизм носил прямо-таки болезненный характер — это была своего рода белая горячка. В то время спорить об антисемитизме было занятие совершенно бесплодное. Теперь зарубежный антисемитизм несколько, как будто, приутих. Люди едва ли изменились; изменились, по-видимому, внешние условия жизни, несколько остыли бушевавшие страсти. Мечи не перекованы в орала, но покоятся в ножнах. Русские и евреи в эмиграции теперь — как выражаются англичане, on speaking terms: спороспособны. С другой стороны, жизнь предложила достаточно серьезный предлог для беседы об антисемитизме. В России в настоящее время гуляет на просторе одна из сильных, периодически подымающихся волн юдофобства. Отчего не поговорить об антисемитизме в Советской России?..

Но для того, чтобы беседа была плодотворна и действовала бы оздоровляюще, было бы необходимо привлечь к спору несколько честных людей, которые возымели бы мужество объявить себя антисемитами и чистосердечно объяснили бы, почему они антисемиты, не ссылаясь при этом на «проекции юдаистического мессианизма», до которых сто одному из ста антисемитов решительно нет никакого дела… Просто, без лукавства, сказали бы: «Мне не нравится в евреях то-то и то-то…» А вместе с ними должны бы выступить несколько не менее искренних евреев с ответами: «А в вас нам не нравится то-то и то-то…» Можно быть абсолютно уверенным, что такой честный и открытый обмен мнений, при доброй воле к взаимному пониманию, принес бы действительную пользу и евреям, и русским — России…»

Так как я, можно сказать, двадцать пять лет дожидался такой именно, со стороны евреев, постановки вопроса; и так как, с другой стороны, я получил, через посредство журналиста С. И. Левина, от инициаторов диспута об антисемитизме, диспута, состоявшегося в Париже 27 мая 1928 года, приглашение выступить на сем диспуте, чего я, однако, не сделал за невозможностью прибыть в Париж, — то, по сим двум вышеизложенным причинам, я полагаю: надлежит мне, выражаясь высоким штилем, поднять перчатку, брошенную С. Литовцевым; то есть надлежит мне, присвоивши себе звание «честнаго человека», во всеуслышание и «просто, без лукавства», как того требует С. Литовцев, изъяснить: что нам (т. е., собственно, мне) в них (т. е. в евреях) не нравится.

Если я говорю, что ждал такой постановки вопроса (со стороны мыслящих евреев) двадцать пять лет, то я отнюдь не преувеличиваю. Отзвуки старого «вопроса-понимания» звучат и сейчас. Они есть и в статье С. Литовцева, несмотря на все его доброе желание (каковое приветствую) перейти на новые рельсы.

В самом деле: почему нужно «иметь мужество» для того, чтобы объявить себя антисемитом? С. Литовцев, конечно, не замечает, какая старинная мелодия выглянула из-под этой его обмолвки. Почему не надо иметь мужества, чтобы объявить себя, ну, скажем, например, англофобом? Или — галло-ненавистником? Или — супротивником германизма?

Да потому, что в нынешнее время, можно сказать — до отвращения, предоставляется каждому ненавидеть то племя, которое досадило данному эмигранту по принадлежности; а особо-избранным, «широким русским натурам», разрешается грызть десятка два наций; а то и вообще все существующие на земле народы. Кроме одного.

Какого? Нужно ли говорить, что этот народ — евреи, которых почему-то называют семитами. Арабы — тоже семиты. Но никто не мешает никому быть арабофобом, ежели бы такой оригинал объявился. А вот, чтобы открыто объявить себя антисемитом, по мнению С. Литовцева, надо обладать мужеством.

Я думаю, что это только отзвук старого. Сейчас, в русской эмиграции, пожалуй, скорее надо иметь мужество, чтобы объявить себя филосемитом. Времена сильно переменились. Если бы иной «деятель» мог с достаточной силой воскресить свои собственные былые настроения, этак, скажем, довоенные, и с этакими настроениями окунуться сегодня в русскую эмиграцию, то таковой человек разодрал бы свои одежды и посыпал бы голову пеплом.