Василий Шульгин - Что нам в них не нравится…

Выражение — брак по расчету — есть выражение обманчивое. Расчет бывает до брака; если же и впоследствии все продолжается «расчет» и никогда не заговорит «инстинкт», то брака вообще нет.

Я взял этот пример — «для резкости». А также потому, что инстинктивный или расовый антисемитизм глубоко связан с вопросом о браках между евреями и неевреями. Или другими словами — с вопросом о смешивании рас. Расовый антисемитизм играет главную роль именно в этом деле; он препятствует «смешанным бракам».

К этому, в сущности, сводится основной смысл всякого расового антагонизма, если таковой смысл вообще существует; ибо расовый антагонизм, который не распространялся бы на эту область, то есть не препятствовал бы смешанным бракам, скоро исчез бы сам по себе. Он исчез бы по той простой причине, что дети от смешанных браков не могут чувствовать расового антагонизма друг к другу, раз у них одна половина, скажем, — русская, а другая — еврейская.

Я хочу этим сказать, что расовый антагонизм, а следовательно и расовый антисемитизм, может держаться длительно только в том случае, если он распространяется и на область отношений между мужчиной и женщиной. И более того: отталкивание в этого рода делах и есть самая сущность расового антагонизма.

Другими словами, разглядывая расовый антагонизм, мы вращаемся в области инстинктивных эмоций, о которых человечество знает до сих пор весьма мало; кроме разве того, что и в настоящую эпоху человеческой жизни инстинктивная деятельность, то есть инстинктивные чувства и поступки, играет еще весьма существенную роль.

Из этого, однако, не следует, что инстинкт всегда хорош. Нет, в некоторых случаях человечество уже может себе сказать твердо и ясно: такие-то инстинкты (имярек) — дурные инстинкты.

Вообще же инстинкт отличается тем, что он именно — «инстинктивный», то есть существо, которое ему подчиняется, не ведает, что творит, или, лучше сказать, — не ведает цели, к которой толкает его инстинкт. Инстинкт звучит, как категорический императив: делай так. А почему, отчего, вернее для чего, сие почти всегда знать не дано…

Один из мощнейших инстинктов — инстинкт самосохранения. Но ни один самый мудрейший философ не сможет черным по белому доказать, почему зайцу, за которым гонится борзая, непременно важно сохранить свою заячью жизнь. Точно так же невозможно изъяснить, почему с той же страстностью и убежденностью борзая полагает, что эту заячью жизнь надо прекратить. Эти два инстинкта, совершенно в данном случае противоположные, но несомненно исходящие из одного и того же источника, не поддаются никакому рационалистическому объяснению. «Надо жить» — вот и все. Это «надо» произносится внутри каждого существа с такой повелительностью, что все живущее, не рассуждая, всю жизнь этот приказ исполняет.

Веление инстинкта, по-видимому (я на этом не настаиваю), есть выполнение чьей-то огромной и мощной воли, частички которой запали в душу каждого существа. Но частички эти (в оболочке его существа, темного сознания) обладают способностью к некоторой косности, ибо они не знают истинной цели своего стремления. Так тело, брошенное чьей-то рукой, упрямо стремится сохранить направление, ему данное. Инстинкты консервативны в этом роде. Это, можно сказать, инерция, разлитая в психическом мире.

Инерция эта, эта косность, этот консерватизм, вещь в высшей степени нужная и полезная — до поры до времени. Благодаря этой косности, благодаря инерции, рулевой, например, может вести судно. Корабль упрямо держится раз данного ему направления. И только благодаря этой «верности» корабля штурман может сделать нужный расчет.

Но эта инерция является вредной, и ее нужно преодолевать, неистово крутя штурвал, всякий раз, когда по ходу дела необходимо сделать поворот. В поворотные эпохи наступает долг преодоления инерции, для чего, по законам механики, необходимо должна быть введена «новая сила», то есть сила, действующая в ином, не прежнем, направлении.

Эту «метафизику» вполне можно приложить к рассматриваемому случаю, то есть к расовому антагонизму, частью которого является антисемитизм.

На известных ступенях бытия правильны и благостны некоторого рода расовые отталкивания. Как было раньше и как будет потом, мы не знаем. Но на том отрезке жизни, который нам виден, — это так.

Этот отрезок измеряется тысячелетиями, конечно. На пространстве этих тысячелетий установлено нижеследующее: благоприятные скрещивания дают некоторые средние степени родства.