Виктор Гюго: Том 14. Критические статьи, очерки, письма

Расин избрал более удачную тему, нежели Вольтер. Для трагического поэта между римским императором и пророком — погонщиком верблюдов есть глубокое и существенное различие. Нерону пристало быть влюбленным, Магомету — нет. Нерон — это фаллос, Магомет — это мозг.

Хорошо придуманная тема выручает избравшего ее автора. «Берениса» не смогла погубить Расина; Ламотту не удалось провалить «Инес».

Различие, существующее между немецкой и французской трагедией, вытекает из того, что немецкие авторы тщились измыслить новое, тогда как французские драматические поэты довольствовались тем, что улучшали древних. Многие из признанных нами шедевров достигли своего совершенства лишь после того, как их тема побывала в руках лучших писателей ряда веков. Вот отчего так несправедливо отвергать во имя этих шедевров оригинальные творения новых авторов.

Немецкая трагедия есть не что иное, как греческая трагедия, претерпевшая изменения, неизбежно привнесенные в нее разницей эпох. Греки тоже старались дополнить театральное действие пышным убранством сцены; отсюда все эти маски, танцы, котурны; но так как отрасли искусства, основой которых могут быть лишь знания, пребывали у них еще в младенчестве, им вскоре пришлось вернуться к той простоте, которой ныне мы восхищаемся. Прочитайте у Сервиуса, что надобно было делать в античном театре, чтобы переменить декорацию.

Напротив, немецкие авторы, жившие в самый разгар новых открытий, уже пользовались всеми доступными им способами, чтобы скрыть недостатки своих трагедий. Когда им не удавалось убедить сердце зрителя, они старались тешить его глаза. И хорошо еще, если им удавалось при этом удерживаться в нужных границах! Вот почему большинство немецких или английских пьес, которые переносятся на нашу сцену, производят меньшее впечатление, чем у себя на родине; сохраняя все свои недостатки в части положений и характеров, они оказываются лишенными тех театральных эффектов, которые призваны искупить эти погрешности.

Г-жа де Сталь справедливо усматривает еще и другую причину превосходства французских авторов над авторами немецкими. Великие французские писатели были сплочены вокруг одного центра — средоточия наук и искусств; немецкие же писатели как бы распылены по разным отчизнам. А ведь два таланта подобны двум флюидам в гальванической батарее: необходимо, чтобы они соприкасались, для того чтобы возникла молния.

Можно заметить, что есть два рода трагедий: те, что основаны на чувствах, и те, что основаны на событиях. Одни рассматривают людей с точки зрения отношений, которые установлены между ними природой, другие — с точки зрения отношений, установленных между ними обществом. В первых — интерес вызывается развитием одного из тех великих чувств, которым подвластен человек, именно вследствие того, что он — человек; это — чувства любви, дружбы, сыновней или отеческой привязанности; во вторых — всегда предстает политическая воля, устремленная на защиту или на ниспровержение существующих установлений. В первом случае главное действующее лицо, разумеется, пассивно, то есть не может избежать воздействия извне; ревнивец не может не испытывать ревности, отец не может не страшиться за сына. И безразлично, каким именно путем достигаются здесь впечатления, главное — чтобы было интересно; зрителем непрерывно должно владеть то чувство страха, то чувство надежды. Во втором случае, напротив, герой прежде всего активен, ибо в нем нет ничего, кроме непреклонной воли, воля же может проявляться только в действии.

Одну из этих трагедий можно сравнить со статуей, высекаемой из единой каменной глыбы, другую — со статуей, отлитой из металла. В первом случае глыба уже существует, и чтобы стать статуей, ей достаточно быть подвергнутой воздействию извне; во втором — самому металлу должно быть свойственно разливаться по форме, которую ему надлежит заполнить собой.

Поскольку все трагедии принадлежат так или иначе к двум названным типам, каждую можно, в той или иной степени, уподобить одной из этих статуй; чтобы удержаться на сцене, трагедиям разума необходимо быть крепко отлитыми; трагедии сердца едва ли нуждаются в каких-либо заранее составленных планах. Примерами служат «Магомет» и «Сид».

Сегодня, 27 апреля 1819 года, Е. написал следующее:

«Вот что поражает нас в сочинениях всех этих молодых авторов, подвизающихся ныне в наших театрах: они все еще очень нетребовательны к самим себе. Они теряют время, которое им следовало бы посвятить смелым замыслам, на то, чтобы собирать бросаемые им венки. Они одерживают успехи, но соперники их выходят из театра, ничуть не огорченные их триумфами.