Александр Проханов - Хроника пикирующего времени

Что он сделал для Родины за годы своей карьеры? Может быть, служа в СВР, раздобыл для России секрет атомной бомбы? Или в жуткие расстрельные дни 93‑го подал в отставку? Или после дефолта, когда младореформаторы в цепких лапках унесли из страны ее последнее богатство, Примаков попытался повалить покачнувшийся ельцинизм? Ничуть не бывало, он укреплял режим, смазывая его своей клейкой слюной, как ласточка глиняное гнездо.

Не надо искать его истоки и его родословную. Он был всегда. Переползал из эпохи в эпоху, как скарабей, неся на рогах мистический шар. Первые сведения о нем приводятся еще в древних папирусах, в царствование Тутанхамона, бедного фараона, погубленного каким‑то жрецом‑академиком.

Примаков не стал ждать 2000 года, испугавшись, что к президентским выборам его забудут. Старый властолюбец пошел к Лужкову, погубив тем самым миф об «Отце нации», «Духовном авторитете России», «Русском Ден Сяо Пине».

Он ни то, ни другое, ни третье. Он упорный политический жук. Круглая ноша, которую скарабей несет на плечах, не является мистическим Шаром Вселенной, а просто катышком козьего помета, в который упрятана драгоценная личинка выживания.

Август 1999 г., № 32.

Кремлевская гильотина нежно чмокнула — и целлулоидная голова Степашина, бормоча неоконченную шутку, покатилась в корзину, где, вывалив синие языки, выпучив страшно глаза, лежали другие отсеченные головы: Примакова, с характерным желтым жирком на обрубленной шее; Кириенко, которая, и отрубленная, продолжает кивать; Черномырдина, с металлическими пружинами и гайками, торчащими из рваного горла. Там же, изрядно подгнившие, издающие характерный запах, валялись круглая, как арбуз, голова Гайдара, рыжая, как тыква, — Чубайса, черная, как баклажан, — Немцова.

Для Ельцина отправить в отставку правительство — как малую нужду справить. Именно так и отнесся народ к отставке Степашина — словно к маленькой смешной гадости, которую совершил президент, известный мастер мочиться прилюдно.

Степашина искренне жаль. Молодой демократ, недотепа, из пожарников, прямо с ночного горшка, по костям своих товарищей, расстрелянных в Доме Советов, по трупам русских солдат, погибших в Чечне, по выгнутой радикулитом спине Примакова, взобрался на самую вершину кремлевской елки. Распушил перья, раскланивался во все стороны, читал стихи, декламировал прозу, шутил с Шираком на тему бургундских вин, с Гором философствовал на тему русской водки, пританцовывал, шаркал ножкой, давал честное генеральское слово, нравился дамам, мнил себя гордым орлом. И вот те раз — стащили за ноги с елки, оторвали башку, ощипали, как обыкновенного петуха, и бросили в суп.

Путина не жаль, хотя его тоже ощиплют. Когда Ельцин назвал его наследником, который способен, благодаря своим заслугам перед Россией (Это каким же? Присоединил Сибирь, покорил Кавказ, построил флот, освоил Космос, написал «Ивана Сусанина», открыл таблицу Менделеева, выиграл Отечественную войну?) — благодаря заслугам он способен сплотить общество и повести страну в XXI век, большинство русских политиков тут же тихо его возненавидело и стало рыть ему могилу. Кроме Собчака, которому по сей день предан этот чекист‑«собчакист», и Чубайса, с которым Путин одной масти, — все остальные сразу взялись за лопаты. «Под камнем сим лежит разведчик, довольно блеклый человечек».

Появление тихого, как землеройка, Путина в самом центре русской катастрофы, где кровью хлюпает Дагестан, останавливаются на полях комбайны с пустыми баками, тлеет Рубль и поминутно дорожает хлеб, — это появление пройдет незаметно. Его шелковистую шкурку аккуратно сдерут и повесят на забор рядом с косматой, мокрой, отдающей зловонием шкурой кремлевского медведя, которого устал водить на Цепи Березовский и на которого уже спущено множество злых и неблагодарных собак из «Отечества».

В редакцию пришла телеграмма с пометкой «срочно».

«Цэкабешенство продолжается. Фунтик лопнул. Началась путина. Подробности гробами. Сибирский цирюльник».

Июнь 1999 г., № 23.

Все чувствуют тоску и немощь, даже самые молодые и здоровые. Все поражены невидимой болезнью. Чахнут румяные неунывающие предприниматели. Чахнут вечно веселые эстрадные певцы и модные киноактеры. Чахнут политические партии и государственные институты. Чахнут военные в гарнизонах и космонавты на орбитальных станциях. Вянут на глазах блистательные репутации и карьеры. Умирают, не успев родиться, поэмы и оперы. Сохнут в полях растения. Шелушится позолота храмов.