Олег Кашин - Горби-дрим

Вялый (такое прозвище, на самом деле – Саша Божков) достал из рюкзака пакет немецкого дешевого вина, почему-то у него всегда с собой было вино, выпили сразу же, каждому досталось по чуть-чуть, потом уговорили проводницу продать еще бутылку «Старого Кенигсберга» и к литовской границе были уже веселые, стали, как выразился Вялый, «угарать» над пограничниками – литовскими, конечно, не нашими, – пограничники хохотали в ответ, ну, литовцы вообще симпатичный народ. Потом и вечер наступил, а утром уже и Москва, башенки Белорусского вокзала.

Та тетка даже не сказала, кто будет встречать и куда вообще надо идти, но по этому-то поводу никто даже не нервничал, не встретят – так даже лучше, пойдем гулять и пусть у кого-нибудь другого голова по этому поводу болит (на самом деле голова-то после «Кенигсберга» болела у всех, даже у Олеси Балабенко), но нет, конечно, встретили – мужчина в черной куртке с опушкой, водитель той самой «Газели», которая на самом деле «Мерседес».

Повез их куда-то за город – по тому же Кутузовскому, по которому Караваева десять лет назад катали на грязном «Икарусе». Привезли – пансионат не пансионат, санаторий не санаторий. Посадили в столовой, накормили, вкусно, кстати. Включили телевизор, какая-то женщина, кажется, ткачиха, – ну, промышленная рабочая какая-то, – в телевизоре плакала, уткнувшись лицом в стол, дневной прайм-тайм, популярный русский сериал. Где-то полпятого снова посадили в ту же «Газель», повезли по лесной дороге непонятно куда – сначала все шутили, что в лес, потом как-то притихли, потому что а вдруг действительно в лес.

Потом выкладывали ключи и телефоны перед рамкой металлоискателя, потом рассаживались на неудобных стульях в большой комнате, похожей на кинозал, только вместо экрана – толстая в складочку занавеска и перед ней кресло. Кто-то пошутил – сейчас Путин выйдет. А потом он и вышел. Сел в кресло: «Добрый вечер».

Через сорок минут, когда студентов вывели, занавеска зашевелилась и вышли двое. Соломона мы знаем, и это был он, а второй мужчина – в общем, тоже известный, усатый пресс-секретарь. Встали перед президентом, который почему-то так и остался в кресле, стояли над ним – наверное, со стороны это выглядело бы очень смешно, но в комнате они были только втроем, больше никого. Молчали. Усатый улыбался, Соломон облизывал губы. Хотелось пить.

– Хорошо вы им про Канта, Владимир Владимирович, – зачем-то сказал Соломон и покраснел.

Президент поднял на него глаза – впервые. Кажется, удивился, что Соломон раздает ему оценки, «хорошо» – а что, он сказал бы, что плохо, если бы было плохо?

– Ладно, Соломон Израилевич, – пресс-секретарь взял Соломона за локоть. – Вам спасибо, и Владимир Владимирович вам тоже очень благодарен, пойдемте, – и потащил к выходу. – Здорово, что мы так быстро обо всем договорились.

– До свиданья, Владимир Владимирович! – уже из середины комнаты громко сказал Соломон. Путин молчал.

Домой ехал тем же «Янтарем», что и студенты, только в СВ. Хотелось выпить, но решил, что лучше уже дома, мало ли что в поезде может случиться.

В вечерних «Вестях» был такой, в парфеновском стиле, сюжет: корреспондент застрял где-то посреди среднерусского пейзажа, холмы и церковь вдалеке, и вот он едет на «Приоре»(с машиной тоже был анекдот – сначала была «Калина», но начальство заставило переснимать, потому что на «Калине» ездил Путин, и это может быть неправильно воспринято), крутит руль и рассуждает, что вот, типичная российская дорога, колдобина на колдобине, и как раз на этих словах машина раз – и остановилась, непроходимая лужа, вперед ехать нельзя, и корреспондент вышел из машины, прямо ногами в лужу, крупный план, и зацокал языком, мол, вот она какая, Русь наша. А следующим кадром было – тот же корреспондент за рулем уже БМВ калининградской сборки мчится по какому-то хайвею мимо кирх и хуторов с аистиными гнездами на крышах, и, подмигивая в камеру, говорит, что вот эта дорога от Калининграда до Зеленоградска обошлась федеральному бюджету в такую же сумму, как если бы надо было построить трассу от Москвы до Екатеринбурга, вот и думайте, нужно нам это или не очень.

Дальше показывали Соломона, но синхрона не было, Соломон просто пробежал по кадру, закрывая ладонью объектив камеры – мол, не буду я с вами разговаривать. Для достижения эффекта корреспондент «Вестей» пошел на хитрость – представился корреспондентом НТВ, назвал Соломона Семеном и сказал, что хочет взять у него комментарий на тему педофильского лобби в правительстве региона, но это все осталось за кадром, телезрители видели только Соломона, который не хочет общаться с федеральным телеканалом, потому что сепаратист. После Соломона показывали националиста Демушкина, обозначенного в титрах как бывший кандидат в мэры Калининграда, что, между прочим, было правдой – в прошлом году он действительно хотел выдвигаться и даже приезжал, но что-то не получилось, и теперь Демушкина снимали в Грозном, он стоял в вышитой косоворотке на фоне полусгоревшего небоскреба и печально говорил, что, к сожалению, в Калининграде давно уже сложился новый субэтнос, уже мало общего имеющий с русскими и представляющийся ему, Демушкину, отрезанным ломтем.