Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»

Но эта аналогия, пожалуй, заводит слишком далеко, и мы благоразумно остановимся.

№ 700, 1 ноября 2007 года

Биометрические визы для въезда в Англию — только начало масштабной кампании по замене всех международных документов, и Россия не останется в стороне от этого всемирного процесса: с января 2008 года все желающие смогут получить загранпаспорт нового образца, с чипом.

Все это устраивается якобы в рамках борьбы с терроризмом, ни к какому искоренению терроризма, понятно, не приведет, но сделает мир куда прозрачнее. Скоро все человечество, по крайней мере та его часть, которая окажется в поле зрения европейских и американских спецслужб, — будет, что ли, переучтено. Электронный номер, чип, возможность в любой момент отыскать вас и отследить ваши перемещения — та реальность, в которой, хочешь не хочешь, придется жить уже в ближайшие пять лет.

Остается понять: насколько мы готовы жить в столь прозрачном мире, где отпечатки пальцев скатываются не только у преступника, а у самого законопослушного гражданина? В какой степени этот прозрачный мир защищает от преступлений, а в какой — провоцирует их? Ладно, можно потерпеть, когда в аэропорту заставляют разуться и только что в анус не заглядывают в поисках зажигалок или бутылок; но когда весь твой день, включая посещение любовницы или сортира, отслеживается пресловутым Большим Братом? Тоталитаризм ведь не обязательно подкрадывается через политику. Оруэлл и Хаксли вовсе не настаивали на революционных сценариях: чтобы установить у вас дома телескрин (ТЕЛЕвизор СКРытой ИНформации), не нужно прикрываться марксизмом, достаточно борьбы с террором.

Человечество скатывается к такому положению дел вне зависимости от того, живы коммунистические идеи или нет. Электроника куда более верный путь к прозрачному обществу, чем марксизм, и если коммунистов можно скомпрометировать советской неудачей, то электронику-то уж никак не остановишь.

И тут начинается интересное: степень прозрачности, принятая на Западе, для нас немыслима. Свои лучшие и худшие поступки — творческие подвиги, коррупционные сговоры, любовные акты — мы привыкли совершать в темноте, в относительной изоляции, как можно дальше от всякой публичности. Для русского человека свет софитов позорен, а постоянное внимание соседей к твоей жизни аморально. Русский мир принципиально непрозрачен: здесь много рассказывать о себе неприлично, а без коррупции вообще ничего не делается. Это у нас такой ритуал — немного подмазать, чтобы лучше ехало. Русский человек вынужденно полигамен: состоятельных мужчин единицы, бесприданниц тысячи. И представить, что все наши прекрасные и ужасные тайные делишки выплывут наружу, сделавшись достоянием спецслужб и коллег, — для нас страшней, чем лишиться отопления в морозы; электронный тоталитаризм для нас опасней социального, который все-таки не препятствовал нам шушукаться по кухням и трахаться по парадным.

Исходя из всего этого, я считаю, что торжество прозрачности надо приветствовать. По крайней мере в России.

№ 709, 15 ноября 2007 года

На ближайшее время самой модной страной в России станет Андорра. Наши, конечно, выиграют у нее (когда вы это читаете, уже выиграли). В ничью не верю, проигрыша не допускаю.

Вспоминаю отборочный матч с Англией и диву даюсь, как британское посольство не погромили. Один таблоид тогда так и написал, захлебываясь от патриотической гордости: «Роман Павлюченко дважды поразил британского льва в самое сердце». Живо представлял, как британский лев издыхает от двух голов, забитых Павлюченко. Не знаю уж, как произошла реанимация этого советского представления о спортивном поединке как о камерном аналоге небольшой победоносной войны, но отчетливо помню, когда это стало наглядным. В тот роковой день, когда в Солт-Лейк-Сити (2002 г.) обидели наших лыжниц и Артур Чилингаров закатил патриотическую истерику. Это выглядело не очень прилично и совсем неспортивно.

Спорт вообще-то дело мирное и радостное, сближающее народы, а не разъединяющее их; но у нас ведь сейчас специфическая конъюнктура. Начальство очень хочет, чтобы его любили, причем взахлеб. А любовь получается, к сожалению, только от противного, потому что в принципе-то особо любить не за что: начальство как начальство, не лучше других… Вся телереклама «Единой России», искренне считающей декабрьские выборы референдумом о доверии начальству, строится на противопоставлении нашего прекрасного времени и ужасных девяностых. А все новостные программы строятся на противопоставлении нашей прекрасной жизни и ужасной заграничной. Мы в кольце врагов, а в этих условиях спорт — уже далеко не мирное занятие. Невротизация спортсменов, неумеренные восторги по поводу удачников, дружное «фи» в адрес неудачников, перенос политических реалий и оценок на обычные футбольные баталии… Вот рядовые матчи и вырастают в эпические события; вот президент и начинает общение с народом поздравлением в адрес нашей сборной; и быть неболельщиком вроде меня становится уже вроде как и непатриотично.