Дмитрий Быков - Статьи из газеты «Труд»

Впрочем, скорее всего, образ предполагается использовать опосредованно. В Советской армии была такая форма поощрения — «фото под знаменем». Военнослужащего в позе «Смиррна!», с задранным подбородком и предынсультным выражением лица фотографировали у знамени части и отправляли домочадцам, чтобы видели, черти, насколько он со знаменем цвета одного. Теперь, значит, так же фотографируют губернаторов, с той же натугой глядящих в объектив.

Образ президента — странное словосочетание. Такого не было даже при застое: в школьных сочинениях по «Целине» отсутствовала тема «Образ Л. И. Брежнева как руководителя и человека». А образ Сталина тем более не приветствовался, поскольку слишком памятно населению было православное значение слова «образ»: икона была понятием, чуждым советскому строю. Сегодня фраза «образ президента» никого не коробит. Но лично мне представляется крамольной. Как-то она подчеркивает виртуальность объекта, что ли… У нас ведь есть живой, конкретный президент, а «Единая Россия» использует его идеальный образ, нечто туманное, витающее. Как ее материализовать? Пустить бегущей строкой титул «Личный друг В.В.П.»? Нескромно. «col1_1»? Чересчур рекламно.

Жальче всего мне тех несчастных, кому запрещено позировать под фотографией первого лица. Это серьезное предупреждение, черная метка. Остается, конечно, надеяться, что они просто недостаточно красивы, но тогда оттенили бы красоту Самого! Или наоборот: слишком красивы (но не красивее же Самого!). Чтобы им не было обидно, я бы им тоже разрешил сниматься под образом ВВП, только другим. Скажем, Валентина Матвиенко — под улыбающимся президентом, который в новой иконографии получит название «Путин Всех Скорбящих Радость». А губернатор N, не вышедший заслугами и цветом лица, пусть снимается под задумчивым ВВП. И называться это будет «Путин Прибавление ума».

№ 695, 25 октября 2007 года

Обнародованные имущественные декларации кандидатов в Госдуму от «Единой России» наводят на мысль о чрезвычайно важной тенденции: нами будут править люди, практически лишенные имущества.

Это я, господа, не в порядке издевательства и тем более не вследствие недоверия к потенциальным депутатам. Я абсолютно убежден, что эти святые люди врать не будут. Что у Кирсана Илюмжинова действительно нет ни квартиры, ни машины, ни акций. Зачем ему все это, если в его распоряжении вся Калмыкия — пожизненно, безраздельно, а может, и с правом наследования? Я никогда не усомнюсь, что ежемесячный доход Владимира Путина составляет чуть больше двух миллионов рублей, а Валентина Матвиенко живет не только на скудную губернаторскую зарплату (миллион с небольшим), но и на пенсию, что подробно задекларировала. Из всех единороссов один Иосиф Кобзон выглядит обеспеченным человеком, даже и с роллс-ройсом, и Сергей Шойгу на его фоне — жалкий бюджетник.

Русский журналист, как вы понимаете, — совсем другая профессия, нежели журналист просто. У него нос иначе устроен, он автоматически поворачивается по ветру. Русский журналист чует, что люди, связанные с бизнесом, должны исчезнуть из власти, вон уже и Владимир Путин об этом высказывался — нечего, мол, олигархам в политику лезть. Вон и Хинштейн, тоже журналист в упомянутом смысле, выпустил книжку «Олигархи с большой дороги», где покусился на Абрамовича, даром что тот, в отличие от Немцова, ни в какой политике сроду не светился. Дело в том, что он губернатор. А губернатор должен стать типичным государственным человеком — он не разменивается на бизнес, потому что бизнес дает противникам шанс скомпрометировать его. Он не снисходит до того, чтобы быть владельцем заводов, газет, пароходов, в его распоряжении иная, куда более универсальная субстанция. Она как философский камень все превращает в золото и даже платину — это власть, возможность с кем угодно сделать что угодно, и личные поместья только портят картину. Идеальный государственный чиновник — это обитатель советской госдачи, где вся мебель в чехлах и под номерами. И не потому он так мало себе позволяет, что скромен в быту, а потому что, наоборот, слишком нескромен, не снисходит.

Мы вступаем в новую эру, когда образ государственного человека резко корректируется. Он не удостаивает своим вниманием политическую борьбу и не изобретает ухищрений, чтобы остаться на третий срок: зачем ему эти подачки и демократические формальности, зачем президентский титул, когда у него уже есть фамилия, имя, отчество? Это и есть высшее звание в империи: помните вы должность Суслова или Косыгина? Они — Суслов и Косыгин — и все! Они вечны, несменяемы, неснимаемы, а уходя на пенсию, не теряют авторитета (если, конечно, не позволят себе стать чуть-чуть людьми, как Хрущев).