Серж Тион: Историческая правда или политическая правда? Дело профессора Форрисона. Спор о газовых камерах

Резюмируя свое понимание смысла этого дела, один из подписантов заявления сказал мне: "Те, кто метит в то, что евреи считают самым святым, — антисемиты". Это был намек на то, что теперь называют термином, заимствованным из еврейских ритуалов, — "холокост". Понятно, что такое заявление совершенно неприемлемо. У каждого может быть что-то святое. Но он не может навязывать это святое другим в качестве предмета веры. Для материалиста святое это лишь одна из ментальных категорий наряду с прочими и он может даже проследить ее историческую эволюцию. Нельзя заставлять делать реверансы перед всеми многообразными святынями всех человеческих верований. Но их нельзя и сортировать. Для меня достаточно уважения к личности во плоти, к ее материальной и моральной свободе. В тот момент, когда последней модой становится возврат к религии, когда проповеди аятолл весело смешивают с "иудео-христианскими" рассуждениями первого попавшегося подростка, не грех напомнить, что никакая вера не заслуживает уважения сама по себе. Каждый пусть разбирается сам со своими и чужими верованиями. "Ни бога, ни хозяина". Такой лозунг можно провозгласить, по крайней мере, в светском обществе. Идолопоклонникам надо предоставить свободу не слушать ниспровергателей идолов. Мне могут возразить, что от отсутствия уважения к святыням других до запрета чужих верований лишь один шаг, который можно быстро сделать. Но в действительности идолов низвергают лишь затем, чтобы заменить их фетишами, и мы видели, как революции заполняли к своей выгоде священные формы, которые они до того пытались лишить содержания. Все говорят, что человек — верующий по природе, и я, может быть, тоже, потому что я верю, что человек не должен быть верующим.

Чтобы вокруг феномена нацизма не сохранялась священная аура, есть и другая причина: время идет для тех, кто вступает теперь в зрелый возраст, война в Алжире почти столь же далека, как и война 1914 года. Тем не менее, мы видим молодых людей, трепещущих от желания подражать предкам, 11 ноября у наших грустных памятников павшим. Вторая мировая война также отодвигается в допотопные времена. Восприятие уже не то, и повторение послевоенных речей становится банальностью. Мода "ретро" это, прежде всего, мода "трансфо". Эффект показа телефильма "Холокост" был двусмысленным.

Я читал в газетах рецензию на одну недавно вышедшую немецкую книгу о Гитлере:

"Молодые немцы, родившиеся после войны, испытывают по отношению к нацистской политике смешанные чувства. Непонимание и потрясение масштабами ужасных преступлений, совершенных нацистами, и снова поставленных на повестку дня передачей по телевидению сериала "Холокост" сочетаются с нетерпением и со все меньше скрываемым раздражением, вызванным молчаливым чувством вины старшего поколения. Молодежь не хочет больше разделять это чувство, и возникает отстраненный, холодный, без комплексов, интерес к историческому периоду, известному молодежи, большей частью, с плохой стороны, но с которым она не может себя не соотносить. Это интерес к истории".

"Одного осуждения больше недостаточно. Если не считать ничтожного меньшинства неисправимых, дело решено. Но необходимы информация и анализ, чтобы понять, что произошло, и, прежде всего, как это могло произойти.

Эти новые вопросы, которые задают молодые немцы, не успокаивают страхи тех, кто опасается движения окольным путем к реабилитации:

"Осуждение Гитлера в целом не подвергается сомнению этой частью молодежи, равнодушной и нон-конформистской, наоборот, оно становится более убедительным. Это результат не простого высказывания тезисов, а анализа и оценки, которые не замазывают ни одного из противоречивых аспектов, ни одного из видимых несоответствий и которые прослеживают поэтапно жизнь и, прежде всего, общественную деятельность Гитлера и предлагают толкования и объяснения того, что во многих отношениях еще остается загадочным".

Я запомнил эту последнюю фразу и заголовок статьи "Принимать Гитлера всерьез" ("Ле Монд диманш", 7 октября 1979. Рецензия на книгу Себастьяна Хаффнера "Заметки о Гитлере". Мюнхен, Киндлер, 1978). Это сочинение, которое как будто принимает историю всерьез, написано не автором ревизионистской школы, к которой принадлежит Фориссон. Но этот автор заботится о соблюдении дистанции, о взгляде на историю с расстояния. Именно это имеют в виду, когда говорят: "История рассудит". Налицо смутное чувство изменения статуса прошлого со стороны интеллектуалов и политиков, бунтующих против той эволюции, которая их поглощает. Время действий, как их самих, так и их близких, живых и мертвых, еще долго вибрирует в сознании после того, как пыль покрыла их следы, невидимые другим, которых увлекает будущее. Мне тоже знакомо это чувство, и я не могу без головокружения смотреть на то, сколько воды утекло с тех пор, когда я принимал участие в событиях, и к чему привели эти события. И память видоизменяет и урезывает их.