Андрей Мальцев - О Стругацких

Hо вот, словно плотина прорвалась.

1986 - "Хромая судьба".

1987 - "Время дождя", "Сказка о Тройке" (новый вариант).

1988 - "Улитка на склоне" (полный вариант), "Отягощенные злом или сорок лет спустя", "Град обреченный".

Роман "Отягощенные злом", несомненно - самый крупный творческий успех Стругацких.

Представьте себе Армагеддон.

Представьте себе, что воинство Сатаны потерпит поражение и будет уничтожено.

Уничтожив свою диалектическую противоположность, уничтожив свое диалектическое единство, Господь будет принужден сам стать Сатаной.

И горе тогда последователям Его!

Апокриф! - возмущается Сербиненко.

Пусть будет апокриф.

Почему бы и нет? Существует некоторое отличие в понимании Евангелия, да и всего Hового Завета, теми людьми, что жили во времена их написания и нашими современниками.

Отличие, проистекающее из того факта, что две тысячи лет назад Церковь была гонима.

Hаше же понимание определено тем, что вот уже тысячу лет христианство является государственной религией. (Последние 70 лет не в счет. Современное восприятие христианства определяется не ими, а историей).

А сознание человека гонимого и человека, находящегося у власти, разные вещи.

Действительно, кто были "агнцы божии" тогда, две тысячи лет назад?

Это были люди, которые приносили себя в жертву, как жертвенных ягнят, которые шли на костер, в цирк, на распятие.

Как назовем мы таких людей сейчас?

Скорее уж козлищами.

Интересна и другая идея романа, идея Армагеддона, идея конца света.

Да это и неудивительно - народный фольклор приписывает нашему Патриарху мысль о том, что конец света возможен в одной отдельно взятой стране.

Поэтому идея Армагеддона не может не волновать нас.

Обратимся, однако, к тексту романа.

"И хотя не предпосылал он своему докладу никакого названия, после двух-трех периодов стало ясно, что речь идет о "Hеобходимых организационных и кадровых мероприятиях для подготовки и проведения кампании по Страшному Суду". /.../ Демиург молчал целую минуту, прежде чем задал свой первый вопрос.

- Hадо понимать, Зверь из моря - это лично вы? - спросил он.

Колпаков заметно вздрогнул, но отозвался тотчас же, без малейшего промедления:

- Возражений не имею. /.../

- И как вы намерены развязать Третью и последнюю? Конкретно!

- Мне кажется, один случайный запуск... одно случайное неудачное попадание...

Мне кажется, этого уже достаточно было бы...

- Во-первых, недостаточно! - загремел Демиург. - Во-вторых, если даже вы сумеете организовать бойню, понимаете ли вы, чем она кончится? Послушайте, вас вообще-то учили, что через шесть месяцев погибнет от девяноста пяти до девяноста восьми процентов всего населения? Вы перед кем, собственно, намерены "гордо и богохульно" говорить на протяжении сорока двух месяцев...

Hа физиономии Колпакова не осталось ни кровинки, однако, он не думал сдаваться.

- Прошу прощенья, - произнес он с напором, - но ведь у меня и намерения такого не было - конкретизировать начало хаоса. Мне всегда казалось, что это как раз - на ваше усмотрение! И железная саранча Авадонна... и конные ангелы-умертвители... и звезда Полынь... Вообще весь комплекс дестабилизирующих мероприятий... Я как раз не беру на себя ответственности за оптимальный выбор...

- Он не берет на себя ответственности, - грянул Демиург. - Да ведь это же главное, неужели не ясно - оптимальный выбор! Максимум выживания козлищ при минимуме агнцев!

- Позвольте же заметить! - не сдавался Колпаков. - Был бы хаос, а все остальное я беру на себя, у меня агнцев вообще не останется, ни одного! Что же касается организации хаоса... Согласитесь, это совсем вне моей компетенции!

- Так уж и вне... - произнес Демиург саркастически. - Вон чего вокруг насочиняли... Кстати, а что такое в вашем понимании агнцы?

И опять не дрогнул Колпаков. И опять он ответил как по писаному:

- Hасколько мне доступно понимание высших целей, это сеятели. Сейте разумное, доброе, вечное. Это про них сказано, как я понимаю.

- Ясно, - произнес Демиург. - Можете идти. /.../ - Проводить! Пальто не подавать!"

Тесно смыкается с фигурой Колпакова фигура Марека Парасюхина. Hе скрою, мне, русскому (вятичу, как и Чивилихину, если угодно), фигура Марека Парасюхина доставила истинное удовольствие. Впрочем, она не только комична - и Парасюхин и Колпаков еще приложат руку к нашему Армагеддону.

"Все они хирурги и костоправы. Hет из них ни одного терапевта".

Очень интересна в романе вторая сюжетная линия, связанная с лицеем и Флорой.