Илья Эренбург - Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

Немцы не взяли Ленинград измором. Под бомбами, под снарядами старики и женщины работали. Они подносили оружье фронту. Ленинград был фронтом, и фронт был Ленинградом.

Россия пришла на выручку. В прошлую зиму по льду шли грузовики: везли городу хлеб. Летом смелые моряки охраняли путь через Ладогу. Летчики проносили ценный груз под вражескими орудиями. Настала вторая осень осады. Героически рабочие проложили по льду колею. Немцы накинули петлю на шею Ленинграда. Но Россия не дала им стянуть узел. И вот настал торжественный час: Красная Армия рассекла петлю. Каждый метр был немцами укреплен, любая пядь была фортом. Вчера несколько слов потрясли мир: путь на Ленинград свободен.

Наше наступление похоже на великую очистительную бурю. С каждым днем она растет и крепнет. Она охватывает новые фронты. Она ломит немецкую силу. Что-то треснуло в сердце вчерашних завоевателей.

20 января 1943 г.

В Сталинграде наши войска выкурили из норы последних фрицев. Коллекция военнопленных обогатилась еще несколькими генералами. После долгих месяцев боя впервые над Сталинградом воцарилась благословенная тишина. Давно Седан стал нарицательным именем: судьба армии Наполеона III, окруженной пруссаками, приводилась как пример бесславного поражения. Пусть немцы больше не говорят о Седане, Пусть теперь они повторяют: «Сталинград». Поражение 6-й немецкой армии назидательней Седана. Они шли к Волге, самодовольные, опьяненные топотом своих шагов. Они свезли под Сталинград многообразную технику. Они кричали: «У нас множество танков! У нас шестиствольные минометы! У нас лучшие в мире бомбардировщики!» Главнокомандующий германской армией, ефрейтор, больной манией величия, 30 сентября развязно рявкнул: «Я говорю, что Сталинград будет в ближайшие дни взят моими солдатами». Он может сейчас поглядеть на Сталинград — его генералы один за другим сдаются в плен. Мощная техника Германии не помогла фрицам. Железо не воюет. Железом воюют. У наших солдат в груди священный огонь, и теперь мы считаем сотнями, тысячами захваченные трофеи: самолеты, танки, орудия, минометы. Берлин от горя не поумнел, а поглупел. Вот как берлинское радио золотит горькую пилюлю: «Наше военное руководство в Сталинграде, перед тем как сдаться русски, уничтожило все документы. Этим наши герои приготовили себе еще один камень для памятника». Хорош будет этот памятник битым фрицам! Может быть, на его цоколе они напишут: «Сдаваясь в плен, отважно сожгли приказы о реквизиции и наиболее пикантные дневники». Бумаги было легче уничтожить, чем орудия.

Чувствуя, что сожженные бумаги мало утешают немцев, берлинское радио сообщает: «В северной части Сталинграда наши войска сражаются еще более стойко». Это немцы говорили по радио 2 февраля. А в это время в северной части Сталинграда фрицы всех званий деловито спрашивали красноармейцев: «Битте, где здесь плен?»

Осенью Гитлер во что бы то ни стало хотел взять Сталинград. Он мечтал об этом напряженно, навязчиво: победа ему была нужна, как опора, как стена, Он уперся в стону, и стена рухнула. Он кричал на своих генералов: «Взять Сталинград!» Он швырял ордена. Он грозил непослушным. Он пригнал к Волге свои лучшие дивизии. Он потратил на Сталинград сотни и сотни тысяч немцев. Он не хотел признать себя побежденным. Сталинград стал для бесноватого ефрейтора вопросом престижа. Он завел свою отборную армию в капкан. Он кричал: «Вы триумфаторы». Пусть полюбуется теперь на своих «триумфаторов»: они жалки и ничтожны, эти пойманные в западню мелкие хищники, воры с крестами на груди. Боец глядит на пленных генералов и усмехается: «Довоевались!»

Немцы называют окружение «котлом». Что же, большой сталинградский котел откипел. Но немцам теперь приходится привыкать к окружениям: котлов и котелков довольно много, в каждом из них варятся фрицы. Мы теперь тоже кое к чему привыкли: мы привыкли бить немцев оптом, и это дело мы доведем до конца.

3 февраля 1943 г.

За двадцать месяцев войны мы закалились. Мы привыкли не только к бомбам или к минам — мы привыкли к испытаниям. Войну начали юноши, полные розовых иллюзий. Войну кончат суровые солдаты, разучившиеся удивляться. Мы знаем, что пережил Харьков под немцами. Мы видим повешенных на балконах, папки гестапо, слезы поруганных девушек. Мы освободили! Харьков, и вот он снова под пятой немцев. Они мстят жителям за свои поражения. Они мстят им за слезы радости. Они мстят им за месяц свободы.