Илья Эренбург - Война. Апрель 1942 г. - март 1943 г.

Каждый советский воин знает, за что он воюет. Под Сталинградом танкисты-гвардейцы части подполковника Попова за полчаса до боя прочитали дневник немца Фридриха Шмидта, истязавшего русских девушек. Командир орудия Коробков на ходу слушал последние строки. Он сказал: «Сейчас мы с ними сосчитаемся…» Вскоре после этого тысяча немцев заплатила за Фридриха Шмидта. Экипаж Пилецкого, получив 42 попадания, из них два сквозных, не оставил поля боя. Раненые танкисты продолжали уничтожать немцев: кровь замученных сестер застилала собственную кровь. Тяжело раненный старшина Кравченко продолжал ремонтировать танк: он помнил об Украине. Что может сдержать Красную Армию, когда позади полтора года горя, когда впереди Украина, Белоруссия, родные, победа?

Гвардии капитан Ковальский мне пишет: «По старинному казацкому преданию, чужеземный конь, попивший воды из Дона, вздуется. Немцы попили донской воды. Они не вздуются, они лопнут».

Красная Армия идет вперед, потому что она — армия-освободительница. Вот письмо рабочего Сталинградского тракторного завода Ф. Т. Назарова, освобожденного из плена нашими бойцами: «3 ноября я попал в плен к немцам. Они нас направили на станцию Чир. Там три тысячи гражданских пленных были в лагере, оцепленные проволокой. Под дождем, потом на морозе, без крыши мерзли старики, женщины, дети. Иногда дети, замерзая, подходили к палаткам немецких солдат, но палачи их отгоняли прикладами. 8 ноября всех послали на земляные работы. А. В. Киселенко сказал, что он не может работать по старости лет. Его забили палками. Потом нас повезли в Калач. Один немец убил много людей, говоря, что они плохо работают. Он просил коменданта: „Дай еще“. Ему выдавали людей, а он расстреливал. Комендант избивал палкой женщин. Это было в шести километрах от Калача, в Березовике. Работали, кроме женщин, дети, даже девятилетняя девочка».

Уцелевших женщин, детей видели красноармейцы… Что могло после этого их удержать? Есть гнев, который пробивает любую броню, прогрызает любую оборону.

Мы долго ждали этого часа. Мы мечтали о нем, увидев впервые пепел Истры. Нам были суждены еще горшие испытания. Но и в дни безрадостного лета мы знали, что придет час возмездия. Теперь мы подходим к вратам судилища. Впереди еще много испытаний. Но то, что происходит на Кавказе, на Дону, под Сталинградом, — начало возмездия.

10 января 1943 г.

«Для германца война — это охота. Мы окружаем русских и потом выкуриваем их. Дорогая Эльза, это очень весело», — так писал в августе унтер-офицер Конрад Шиллер. Теперь он валяется мертвый в снегу. «Охотники» превратились в зверей.

Остатки двадцати двух вражеских дивизий агонизируют под Сталинградом. Немцы пришли к Волге, соблазненные рассказами о поживе. Им грезились соболя, сказочные колосья, огромные осетры, молочные реки и кисельные берега. Они долго шли. Они пришли к смерти.

В конце ноября немецкое командование еще скрывало от своих солдат катастрофу. Отпускники еще уезжали в Германию. Отъехав на двадцать километров, они возвращались и, перепуганные, бубнили: «Мы с передовой попали на передовую».

Генерал-лейтенант фон Габленц писал своей супруге: «Дорогая Вита! Как всегда, когда я задумываюсь, я больше всего вспоминаю тебя. Мы переживаем здесь большой кризис, и, как всегда, неизвестно, чем это кончится. Положение в общем и целом настолько критическое, что, по моему скромному разумению, дело похоже на то, что было год тому назад под Москвой».

Фон Габленц не делился с фрицами своими опасениями: фрицы не Вита. О происшедшем солдаты узнали по супу. Когда фриц услышал зловоние, шедшее от миски, он взволнованно залопотал: «Что это?» Офицеры объяснили: «Конина». Но солдат Бернгард Шульцо ответил: «Во-первых, это не конина, а собака. Конину едят господа офицеры. Во-вторых, теперь все ясно — мы попали в котел…»

Германское командование возлагало надежды на транспортную авиацию. На аэродроме в Морозовском находилось свыше двухсот «Ю-52». Они подбрасывали осажденным боеприпасы и горючее. На аэродроме в Тацинской находились самолеты для перевозки продовольствия. Каждая машина брала две тонны хлеба. Немецкие летчики уютно расположились в Тацинской. Пленный летчик Пауль Шен, облизываясь, вспоминает: «Мы пили водку, играли в карты. Командование открыло в Тацинской публичный дом с пятнадцатью девушками…» Потом его голос становится грустным: «Но каждый день мы недосчитывались многих. Ваши истребители и ваши зенитчики работали великолепно. Мы боялись вылетать. Один летчик кричал, что у него болят зубы, и он не может лететь. Но зубы у него не болели. У него болело сердце, — и он предчувствовал, что его собьют…» Каждый день падали, как камни, десятки «Ю-52». Все тоньше и тоньше становились ломтики хлеба, выдаваемые фрицам. Потом части Красной Армии захватили аэродромы в Морозовском и в Тацинской.