Виктор Ротов - Ближе к истине

уже выпили, девушки? Молчат. Я повторяю вопрос. Они дружно ошпарили меня презрительными взглядами и снова молчат. Милые такие, важные девушки, отдыхающие у подножия Эльбруса.

Я нашел какой‑то порожний стакан, и парень напоил меня из стакана. Приличный шашлык за рубль, холодное пивко, и я забыл про «милых» девушек. Но они снова напомнили о себе.

По долине метался какой‑то грузин с десятком шампуров в одной руке и авоськой, набитой бутылками и снедью — в другой. Он искал «дэвушек». Оказалось, тех самых «милых» девушек, которых уже кто‑то угостил пивом, пока грузин торчал в очереди за шашлыками. Но вот они увидели «вооруженного» до зубов ухажера и как бы случайно попались ему на глаза. Они пошли за ним, словно загипнотизированные, как бы по принуждению. Миленькие, молоденькие, разодетые, разукрашенные, с деланной неохотой и с аппетитом матерых волчиц. Они пошли за «вооруженным» шашлыками грузином, который годился им в отцы.

Я решил взглянуть на рынок, чтоб уйти подальше от этой спорящей, пьющей, жующей на фоне прекрасных видов Эльбруса публики.

Рынок — большая огороженная площадка, устланная и увешанная выделанными козьими и овечьими шкурами, вязаными кофтами, джемперами, шапочками, платками, шарфами. И народу уйма. Одни продают, другие покупают. И тут же надевают — в долине Чегет свежо в сентябре.

Потолкавшись на рынке, снова выхожу на середину оживленной долины.

Какой‑то господин (из иностранцев), разгоряченный не в меру впечатлениями, в шортах, фугболке и в кепи с длинным козырьком носится по долине с фотоаппаратом и фотографирует, фотографирует. У неге, видно, с? обилия впечатлений глаза разбежались. Он спешит — ему хочется все увидеть и все запечатлеть.

Какая‑то подвыпившая девица жестом обращает его внимание на себя, позирует. Он быстро настраивает камеру, но она вдруг показывает ему язык. Он делает крутой вираж мимо нее, бежит к очереди за пивом.

— Вот куда машину апельсинов завезти! — услышал я рядом с собой знакомый голос. Это подошел ко мне мужчина с усами. Видно приехал присмотреться.

Наш экскурсовод вышел из автобуса и стал утесом возле. Это значит — пора собираться, пора в обратный путь.

Повеселевшие, подобревшие, немного пристыженные сознанием неизбежных мелочей жизни перед лицом величия природы, люди сходятся, занимают места, делятся впечатлениями: кто‑то восхищается, кто‑то сожалеет, что мало времени.

Сестры, вижу, довольны.

Мужу с квадратными глазами достался жесткий шашлык, и теперь «бедолага» никак не может успокоиться. Жена терпеливо слушает его, кивает согласно. (Есть такие жены, которые почему‑то поощряют в мужьях низменное). От этих ее кивков он распаляется еще пуще, шея у него багровеет, голос подрагивает, в нем даже пробиваются слезы благородного возмущения. Он упивается собственным красноречием. От жесткого шашлыка перебрасывает логический мосток к общим недостаткам в стране и обрушивается на порядки вообще, на нравственный уровень народа, на всеобщее хамство и крохоборство. Жена кивает согласно. Негромко дополняет его: «Ни облепихи не нарвали, ни платок не купили!..»

Мы вырулизаем со стоянки к автомобильной трассе. И вдруг — стоп! Как всегда кто‑то опаздывает, кто‑то потерялся, кого‑то ждем, кого‑то ищем.

Наконец все на местах, поехали.

По предложению неутомимого нашего экскурсовода сбрасываемся по 30 копеек для шофера, и он завозит нас сверх программы в какое‑то ущелье, где страшно бурлит вода в одном из притоков Баксана. Там снова фотографирование, фотографирование, фотографирование…

Наконец «ложимся» на обратный курс, как сказал один из пассажиров, бывший летчик.

Мы пятеро занимаем места «на моторе» с сознанием долгого повторения неудобств и неприятностей. У сестер мученическое выражение лиц.

Известные уже нам, мелькают за окном сосновая роща с камнями — валунами, село Байдаево, туристская база «Эльбрус» и т. д.

Экскурсовод молчит, мы отдыхаем. (Кто‑то отдыхает, мы «на моторе» жаримся). Я мечтаю о той минуте, когда помоюсь дома под душем. А потом лягу в постель и стану

рассматривать туристскую схему «Приэльбрусье», вспоминать поездку, а точнее, горы, на которых вечный снег, холод, тучи и чистейший воздух…

Едем уже по территории Ставропольского края. Горы и скалы позади, за окном широкие, тучные, перепаханные под зябь поля.

Я жив воспоминаниями чистейшего воздуха в долине Чегет. Если б не эти воспоминания — я б наверно задохнулся. Делюсь с соседками, мол, думайте, какой там, за окном, чистый воздух и вам будет легче.