Валентин Степанков - Кремлевский заговор

«Ярый прагматик. Не властолюбив, но не склонен подчиняться. Обладает чрезвычайно, крепкой нервной системой. Не слишком заботится о том, что будут говорить о нем впоследствии. Готов идти на непопулярные решения. Он не пробиваем».

Павлов все сделал для того, чтобы подтвердить эту характеристику физиономиста, которую газета «Московские новости» напечатала вскоре после его вступления в должность председателя кабинета министров.

Первая же проведенная Павловым крупная акция по изъятию из оборота 50 и 100 рублевых купюр обернулась скандалом. «Нам угрожала потеря экономической независимости, так как Запад скупил в огромном количестве 50 и 100 рублевые купюры и готовился выбросить их на наш денежный рынок, чтобы дестабилизировать обстановку в стране», — объясняя причины грандиозной операции, заявил Павлов, в интервью газете «Труд». По его мнению, «против СССР ведется «финансовая война»», в которой участвуют западные банки».

Это шокирующее заявление многие расценили, как отказ от нового мышления и возврат к временам «холодной войны». В ответ на просьбу ЕС пояснить смысл высказываний премьер-министра СССР, вызвавших негативную реакцию на Западе, М. С. Горбачев посоветовал не трактовать их «обобщенно».

Акция Павлова преследовала скорее политические, чем экономические цели: вбить клин между Горбачевым и Западом, показать республикам, кто в стране хозяин. Изъятие денежных купюр демонстративно не было согласовано с республиками. Глава российского правительства Иван Силаев узнал о готовящейся операции буквально за несколько часов. Ближе к полуночи его вызвал к себе Павлов и, действуя в духе сталинских традиций, вручил свое распоряжение в запечатанном конверте, вскрыть который приказал только на рассвете.

Главной целью Павлова было обуздать суверенитет республик. Главным его противником стало правительство России. После «российского демократического взрыва» 1990 года политическая и экономическая инициатива начала стремительно переходить вниз, к республикам, к новым представительным органам и общественности. И остановить этот процесс без укрощения России было невозможно.

В отличие от своего предшественника Рыжкова Павлов, первый профессиональный финансист на посту премьер-министра, не тратил время на театральные всхлипывания и риторические призывы остановить «парад суверенитетов» — он решил воздействовать на республики силой рубля. На период реализации антикризисной программы Павлов намеревался полностью подчинить себе Госбанк СССР и налоговые инспекции. Это давало возможность с помощью финансово-бюджетной и кредитной политики сохранить единое экономическое пространство, зорко присматривать за национальными окраинами и таким образом остановить распад союзной экономики на отдельные составляющие.

Но ставка на «завинчивание экономических гаек», будучи возвратом к администрированию, только модернизированному, получила резкий отпор со стороны республик, бесповоротно ставших на путь экономической и хозяйственной самостоятельности.

Причины своих неудач Павлов видел в политике Горбачева, который вместо того, чтобы содействовать сохранению влияния Центра, пошел навстречу республикам, начав Ново-Огаревский процесс. В случае подписания Союзного договора сформированное Павловым правительство практически оставалось бы не у дел, а разработанная им программа сохранения сильного Центра выбрасывалась на свалку.

Остановить Ново-Огаревский процесс могло только ЧП.

«Партия утратила бдительность, — сказал Павлов на апрельском пленуме ЦК КПСС 1991 года. — Кабинет министров предлагает немедленно ввести ЧП на транспорте, в отраслях топливно-энергетического комплекса, металлургии. При необходимости ЧП должно вводиться и в отдельных регионах страны. Особый режим деятельности должен быть введен и в банковской системе».

На это Горбачев Павлову и другим, муссировавшим на пленуме тему ЧП, ответил в своей заключительной речи: «Некоторые товарищи видят способ выхода из кризиса в одном — во введении ЧП во всей стране. Причем, под этим подразумевается отнюдь не потребность сохранения порядка и дисциплины на производстве… Будем говорить откровенно. По существу многим чрезвычайные меры видятся как средство возврата к политической системе, существовавшей у нас в доперестроечное время…»

Отношения между Павловым и Горбачевым после апрельского пленума обострились. Президент и премьер-министр окончательно разошлись по разные стороны баррикад.