Николай Анисин - Кремлевский заговор от Хрущева до Путина

Ливень за окном шумел уже полчаса. Кругом потоп, я покумекал: и Серега заклинится в пробках. Но он выплыл к особняку Союза писателей ранее, чем столковано было. И в 19.20 позвонил из машины:

— Карета у парадного подъезда.

От писательского особняка, где наша редакция арендовала кабинеты, мы покатили по Комсомольскому проспекту и за Крымским мостом съехали на Садовое кольцо.

Жуткой мочи джип Серега вел лихо, как обычно, словами перекидывался спокойно. Но странную мину имел на физиономии: будто шуганули его где-то невзначай — испуг рассеялся, а не по себе.

У Смоленской площади Серега повернул направо — в задворки МИДа. Там рванул, разметая лужи, по кривой улочке и закатил в зеленый двор — к яркой вывеске китайского ресторана:

— Вот тут и пображничаем.

Сказанул он это как ухарь-купец, удалой молодец. А смятение с лица не уронил.

Когда взбредало Сереге на ум тяпнуть со мной водки и посудачить про политику, он завозил меня в кабак на Старом Арбате, где все официанты знали его по имени-отчеству. Ныне же почему-то новое выбрал место.

Холл китайского ресторана украшал рой русских юниц — в белых кофточках и черных юбчонках. Заметив нас на пороге, девушки все, как по команде, вспорхнули со скамеек.

Незанятых столиков в зале ресторана было полно. Но Серега прошествовал мимо них — к двери в левой стенке. Мы вошли в отдельный кабинет. Сели за в снежной скатерти стол, и трое красоток из холла застыли перед нами. Одна — с меню в кожаных обложках, другая — с марлевыми, влажно-горячими салфетками для рук, третья — просто с улыбочкой: чего еще изволите?

Вскрыв меню, Серега поднял на меня глаза. Я кивнул: снова все как всегда — что закажешь, то под водку и умнем. Неспешно и твердо Серега пустился диктовать: сок из апельсинов выжать, солений таких подать, салатов — эдаких, запечь утку по-пекински…

— Я есть по менталитету фарцовщик джинсами из Калининграда.

Так нарисовался передо мной Серега в день нашего знакомства.

Шла тогда вторая неделя смуты 1993-го. Под вечер во вторник я приплелся в редакцию. Сдал в секретариат заметки со своими мыслишками о шуме-гаме в Москве. И услыхал от Жени Нефедова — ответственного секретаря:

— Помощница Командира названивает. Тебя у приемной обождался какой-то фестивальный мужик.

Кабинет Командира — главного редактора нашей газеты «День» Александра Андреевича Проханова — был этажом ниже секретариата. Я спустился по лестнице.

Рядом с приемной прохановского кабинета в коридоре стоял диван. На нем восседал мордоворот лет тридцати пяти. С драгоценного его пиджака, казалось, сыпались искры, от высокого лба и упитанных щек — веяло жарким курортом. В правой руке с золотым перстнем-печаткой он держал номер газеты «День» с моим последним репортажем из Дома Советов.

Ага, заметил я себе, очередной читатель прибыл пытать меня нотациями. Как вихри враждебные меж двумя ветвями власти завеяли, мне раз по десять на дню приходилось выслушивать: что писать надо во вразумление парламента. Наставлять через газету депутатов на победоносные шаги по выкуриванию Ельцина из Кремля жаждали и голодные, и сытые.

Мордоворот представился: Сергей Потемкин. Продекларировал свой менталитет. Доложил, что в политику он никоим боком не вхож. И, к изумлению моему, далее изрек:

— Мне не все равно, кто победит: Ельцин или парламент. Поэтому я, Потемкин, решил развеять тьму в Доме Советов и купил в подарок депутатам передвижную электростанцию.

Он взмахнул номером «Дня»:

— Вот вы тут расписываете, как маются в парламенте без света. Лично меня это не волнует. Заседают депутаты при свечах — и пусть. Пусть клянут Лужкова за лишение их удобств. Но, чтоб парламент мог доказать народу свою правоту перед Ельциным, ему нужно врубить его радиопередатчики и обратную связь держать с правильным людом — от Москвы до самых до окраин. А моей электростанции — залей в нее малость бензина — хватит и на радиотрансляцию, и на питание раций, и на зарядку телемобильников. И на свет для заседаний, кстати, тоже.

Изжоги у меня пижонистый гость редакции уже не вызывал. Я даже вмиг избавился от вызванной недельным недосыпом сонливости и сам продолжил разговор:

— До подарка такого парламенту вы додумались или кто-то другой?

Крупной ладонью светоносец Потемкин поправил аккуратную прическу:

— Я — в прошлом комбат-десантник. Не один год в Афгане гонялся за душманами. Кому, как не мне, знать — что значит радиосвязь?