Наум Синдаловский: Легенды петербургских садов и парков

В середине XIX века эту романтическую легенду вложил в уста героя своей повести «Саламандра» писатель князь Владимир Одоевский. Вот как она трансформировалась в повести. «Вокруг него (Петра) только песок морской, да голые камни, да топь, да болота. Царь собрал своих вейнелейсов (так финны в старину называли русских) и говорит им: „Постройте мне город, где бы мне жить было можно, пока я корабль построю". И стали строить город, но что положат камень, то всосет болото; много уже камней навалили, скалу на скалу, бревно на бревно, но болото все в себя принимает и наверху земли одна топь остается. Между тем царь состроил корабль, оглянулся: смотрит, нет еще города. „Ничего вы не умеете делать", — сказал он своим людям и с сим словом начал поднимать скалу за скалою и ковать на воздухе. Так выстроил он целый город и опустил его на землю».

Это в легендах. На самом же деле, чтобы строить и не терять «дом за домом», надо было в первую очередь избавляться от болота. И Петр обращается к давнему и испытанному союзнику всех времен и народов — многолетним деревьям с твердыми могучими стволами и мощной разветвленной корневой системой. И те, и другие укрепляли грунт — живые корни, разрастаясь и разветвляясь, впитывали в себя влагу и цепкими объятиями скрепляли болотистую почву, мертвые стволы — удерживали фундаменты зданий и сооружений. Для примера стоит напомнить, что в основание фундамента исаакиевского собора было забито 10 762 сваи.

Страсть Петра I к древесным посадкам общеизвестна. Со временем исторические судьбы и Петра, и его деревьев поразительным образом срослись. С определенной долей условности можно считать, что даже первыми памятниками Петру были многочисленные деревья, якобы посаженные им собственноручно, о чем вот уже около трехсот лет из поколения в поколение передаются предания и легенды. Если верить некоторым подсчетам, таких деревьев насчитывается по россии около двухсот. Почти все они овеяны народными легендами. О некоторых из них мы расскажем позже. Сейчас же отметим одно обстоятельство, кажущееся нам исключительно важным в контексте нашего повествования: без царской любви к живому дереву, возможно, история петербургского паркостроения сложилась бы по-другому.

Впервые современный европейский сад Петр увидел во время своего первого путешествия по Европе в составе так называемого Великого посольства. До этого россия знала только старомосковские усадебные, или загородные помещичьи, сады, основной акцент при создании которых делался на их утилитарной, хозяйственной роли. В садах высаживали плодовые деревья, ягодные кусты, устраивались гряды для выращивания огурцов и капусты, оранжереи и парники для теплолюбивых овощей, поляны для высевания трав в лекарственных целях. Сад должен был обеспечить безбедное существование хозяев не только летом и осенью, но и позволить рачительным владельцам подготовить достаточные запасы солений, варений, вялений и прочих заготовок на долгую, холодную зиму. Эстетическое значение таким садам, конечно же, придавалось, но оно не распространялось дальше естественной красоты и очарования самих плодов и ягод как таковых. Важное исключение составляли разве что цветочные клумбы да искусственные садовые пруды. Но и цветы в большинстве случаев воспринимались скорее как необходимая декоративная деталь для украшения внутренних покоев владельцев садов-огородов, нежели как красивые цветники посреди живой природы. А в прудах непременно разводилась рыба исключительно для хозяйского стола. Как, впрочем, и другая живность, которая мирно содержалась в специальных загонах и паслась на лужайках сада: куры, овцы, коровы и прочий домашний скот.

Понятия «сад» и «огород» на руси были настолько близки, что долгое время мирно сосуществовали не только в сознании обывателя, но и в пределах одной территории в одной ограде. Вспомним оброненное в одном из пушкинских писем признание: «Летний сад мой огород». Вспомним и распространенный в течение всего XVIII века обычай устраивать в пригородных парках различные Молочни, Фермы, Зверинцы, Птичники, Вольеры. Не говоря уже о доставшейся нам в наследство от предков жесткой и неделимой песенной фразеологической конструкции «во саду ли в огороде».

Переход от сада-огорода к собственно саду в современном понимании этого слова был длительным. Но начало этого перехода в фольклоре зафиксировано с определенной точностью. Скорее всего, идея нового садово-паркового строительства возникла в голове Петра во время посещения Парижа. Вернувшись в дикую азиатскую Московию, он вспомнил знаменитый парижский пригород — сказочный Версаль, впал в случайную сентиментальность и высказал сокровенное: «Если проживу еще три года, буду иметь сад лучше, чем в Версале у французского короля».