Сергей Переслегин: Неоткрытые звезды

Триста лет назад локальное замыкание пространства, коллапс отделил страну от человечества и замкнул ее мир поверхностью сферы.

Не похоже на внешне благополучный мир "Доверия? Похоже, и тут, и там власть озабочена лишь самосохранением.

Спасение приходит извне, из большого мира. Центральная коллизия повести - взаимоотношение между пришельцами и их невольным проводником по имени Стэн. Сознание Стэна ограничено своей сферой давно сложившихся представлений. Пришельцы не учат Стэна, они просто идут с ним к столице. Он живет рядом с ними и постепенно становится одним из них, и размыкается двойной сферомир бытия и сознания.

Тема информационного насилия и, пожалуй, острая социальная направленность, доходящая до публицистичности, но не теряющая при этом глубины обобщения, объединяет эти три повести. "Новая волна" вернулась к почти забытой точке зрения шестидесятников: каждая книга должна создаваться так, как будто только от нее зависит будущее мира. А иначе зачем ее писать?

"Я пишу фантастику потому, что хочу еще пожить при коммунизме. Для того, кто зачитывался лучшей фантастикой шестидесятых, миры будущего, нарисованные Ефремовым и Стругацкими, до сих пор остаются не милыми сердцу лубками, а яркой и манящей мечтой. Как хочется ощутить ее на деле." <13>

В этих словах В.Рыбакова заключена позиция "Новой волны": критика, не опирающаяся на положительный идеал, безнравственна и бессильна; предотвращая будущее, литература призвана его создавать. А мир, в котором хотелось бы жить, один, - другого никто не придумал.

Термин давно скомпроментирован, но я все же назову фантастику "Новой волны" коммунистической.

- 4

Вспомним теперь, что информационное насилие - частный случай просо насилия. А насилие представляет собой неотъемлемый атрибут войны. Здесь, впрочем, верно и обратное утверждение - рано и поздно любое огосударственное насилие оборачивается войной.

Война окружает человека Земли с рождения. В детстве мы мечтаем о ней, воображая себя героями любимых книг, в молодости готовимся к ней, в зрелости работаем на нее, и всегда ради нее кто-то умирает.

"Крики раненых, растущая гора человеческих трупов и обрубков, тела с выпущенными внутренностями, выбитые глаза, отрубленные головы с посиневшим языком, зажатым осколками зубов... как это легко забывается, когда ты жив и родился после битвы, как легко начинать войну, когда уверен, что умирать не тебе." <14>

Вот он ключ. Умирать не тебе! Не тому, кто решает, не его семье, не его друзьям.

"И под фугас бросали нас

все те же,

Хорст,

они, кому всю жизнь до нищеты

должны... <15>

"Что же будет потом, когда тысячи воинов не вернутся по домам, когда другие тысячи приползут <...> не людьми - без рук, ног, глаз, повиснут жутким грузом на любви и нежности своих семей?" <16>

А ничего не будет.

Невернувшихся спишут, вернувшиеся станут добровольными сотрудниками военных комиссариатов, помогут нам воспитывать молодежь в патриотическом духе, "чтобы подобное не повторялось". Так и живем.

Повесть Н.Ютанова - восемь аккордов, восемь отдельных глав из жизни Еленки, королевы небольшого средневекового государства Дианеи - связывает начало и конец "Пути обмана". <17>

Книга дает нравственный масштаб, позволяющий воочию представить цифры потерь Вердена или Сталинграда. Ужасающая война, описанная Ютановым, "зазубренные пики, выдергивающие душу врага, огненные смеси, неодолимые осадные колеса - все чушь! Чушь! Мальчишеские прутики, девчоночьи царапины в сравнении с черным дымом драконовых мышц, цветными туманами и стальными жуками" земного настоящего.

Мир "Первого дня спасения" В.Рыбакова <18> прошел "Путь обмана" до конца, до ядерной зимы.

"Их было без малого шесть тысяч, а год назад было пять миллиардов,Е они в меру своих сил и разумения жили, заботились о себе, заботились о близких, исполняли то, чему их научили, и наконец, убивали друг друга, ни для чего. Убили - и впервые почувствовали, что что-то неладно, но продолжали в меру сил и разумения жить и убивать друг друга, потому что были вещами друг для друга, потому что за восемь тысяч лет так и не научились организовывать себя иначе, как принуждая и убивая.

И наконец, в равной мере, ощутили тупик." <19>

В повести В.Рыбакова война - и реальность, погубившая планету, и символ всеобщей гибели. Она обезличена, как обезличены и герои повести, носящие имена-маски: профессор, премьер-министр... абстрактные, они похожи на всех нас. На русских, американцев, китайцев, англичан, персов... всех "готовых победить и выжить после победы".