Лидия Чуковская - Борис Житков

Естественно, что кораблестроитель и путешественник Борис Степанович Житков, сочетавший с литературным даром огромные познания и разнообразный жизненный опыт, явился для детской литературы желанным работником.

Он приехал в Ленинград осенью 1923 года. Моложавый, но уже начинающий седеть человек, с быстрыми движениями и медленной речью. Поначалу ему не везло — не удавалось устроиться на службу ни в авиационную мастерскую, ни в Ленинградский порт, ни в кораблестроительный техникум. Страна еще не оправилась от ран, нанесенных ей интервенцией, гражданской войной, разрухой; слово «безработный» еще не вышло из употребления, работу было найти нелегко. Хлопоты о службе против ожидания затягивались: здесь обещали поговорить, тут подумать, там познакомить. Дневник Житкова запестрел мрачными записями. И вдруг в дневнике появились счастливые строки:

«Да, неожиданно и бесповоротно открылась калитка в этом заборе, вдоль которого я ходил и безуспешно стучал: кулаками, каблуками, головой. Совсем не там, где я стучал, открылись двери, и сказали: „ради бога, входите, входите…“»

Запись сделана 11 января 1924 года — в тот день, когда Борис Житков впервые принес свой рассказ в редакцию альманаха «Воробей». Рассказ был восторженно встречен редакцией.

Скоро стало ясно, что литература — это не одна из многочисленных профессий штурмана дальнего плавания, химика и кораблестроителя Бориса Житкова, а главная его профессия — та, благодаря которой сотням тысяч людей сделалось известным его имя, та, материалом для которой оказались все предыдущие профессии и все предыдущие впечатления его богатой впечатлениями жизни.

Пришло время, когда Житков мог начать рассказывать о пережитом и перечувствованном не вполголоса — двум или трем охочим слушателям, а во весь голос — миллионам детей перестраивавшейся наново страны. Жажда делиться с людьми своими знаниями, убеждениями, чувствами, жажда, одолевавшая Житкова с юности, прорвалась наружу. Только что окончилась гражданская война, начинался восстановительный период, культурная революция была в порядке дня. Партия поставила перед писателями небывалую задачу: создать общенародную литературу, книги, рассчитанные на всех детей всей страны, на детей народа — рабочих и крестьян. Дверь в многомиллионную аудиторию открыла перед Житковым революция, и он переступил порог этой двери с великим чувством ответственности и не с пустыми руками. «Теперь надо работать», — записал он в мае 1924 года у себя в дневнике. И он начал работать, внося в свою новую деятельность то страстное упорство, которое ему всегда было свойственно. Он сам написал о себе однажды: «черчу — так всем существом; играю — весь без остатка». Когда-то, в 1910 году, еще студентом, он отправился в Копенгаген на завод «Атлас», на практику. Заводский труд был ему внове и давался с усилием. Однако упорство, настойчивость и тут победили. 16 июня 1910 года он писал отцу: «Тяжела морская служба на сухой пути… Правая рука вся в водяных пузырях, будто греб два дня кряду против ветра и зыби… Простукал я целый день, т. е. 10 часов. Изодрал руки, отмахал плечо, но не сдался».

«Отмахал плечо, но не сдался» — тут весь характер Житкова, а заодно и любимых его персонажей. И в новую свою профессию он внес то же упорство, ту же страсть. «Калитка открылась» — это словно плотина прорвалась: писательству Житков отдался, как раньше черчению или скрипке, как в юности морскому делу: стараясь работать «на совесть», попадать «в самую точку», доводить работу «до полного качества». Когда он взялся за перо, новый смысл приобрела вся его прежняя жизнь: она стала материалом для творчества. Вот, оказывается, для чего изучал он корабельное дело и плавал на кораблях и подводных лодках по морям и океанам, и летал на аэроплане, и был в Индии, в Японии, в Африке; вот зачем провел всю свою жизнь в тесном общении с рабочим людом — матросами, плотниками, охотниками-поморами, рабочими судостроительных верфей; вот зачем жадно вслушивался в народную речь; вот почему постоянно интересовался природой искусства. Один за другим появлялись рассказы о необычайных приключениях мужественных моряков и летчиков и о смелых русских революционерах, борющихся за народное дело. Точно он сорок лет ждал, когда сможет рассказать обо всем, что видел и пережил, и наконец дождался. Он работал в детских журналах «Воробей», «Новый Робинзон» и в газете «Ленинские искры»; рассказы его выходили отдельными книжками в издательствах «Время», «Радуга» и в Госиздате, сборниками и поодиночке.