Дмитрий Губин - Русский рулет, или Книга малых форм. Игры в парадигмы (сборник)

Иначе говоря, чиновничество – это класс, стремящийся уничтожить институт собственности, пожрать чужой труд: бактерия на клубне, лиана на дереве. Если собственность сильна, жизнь с паразитом превращается в симбиоз: бюрократия контролирует вторичное распределение, создавая питательный слой для мелкой социальной флоры (да, пожалуй, и фауны). Но стоит институту собственности ослабнуть – гибнет весь лес.

Взгляните на IPRI, индекс прав собственности 2007 года: Норвегия в нем на 1 месте, Великобритания – на 6-м, Россия – на 63-м (выше Нигерии, ниже Пакистана). Теперь догадайтесь, в какой из стран – 6-й или 63-й – граждане получают паспорта для выезда за рубеж за 3 дня и по почте, а в какой – через месяц и после слез в очередях. Из какой страны бизнесмены сбегают – а в какой уверены в защищенности бизнеса.

В России бюрократия всегда была невероятно сильна не в силу размеров территории (или мечтательности славянской души), а из-за слабости собственности. До революции собственность ограничивалась общиной или монархом. После революции собственность исчезла вообще, и началась чиновничья вакханалия, когда от сохи и станка все разбрелись кто в культ, кто в полит, кто в просвет, – в общем, в учреждения. Худшее время нашей бюрократии – ельцинские реформы, создание класса собственников, массовый исход в частный бизнес. Новый ренессанс бюрократии – Путин, ограничение отношений собственности лояльностью режиму, посадка Ходорковского, навязчивые предложения продать (передать) бизнес «нужным людям», нередко аффилированным с питерскими чекистами.

И этот наезд, и новейшие поправки в законах, позволяющие под шумок сочинской олимпиады изымать «в интересах государства» землю и жилье, лучше всего показывают, что в России в ближайшее время число чиновников только возрастет. Их аппетиты – тоже.

Чтобы бороться с бюрократией, нужно бороться не с бюрократией.

Нужно защищать права собственности.

2007

Совпадение, но в те дни, когда фамилия вице-президента ЮКОСа Алексаняна стала известной публике, я дочитывал «Сажайте, и вырастет» Андрея Рубанова.

Когда прогрессивная часть публики возмущалась, что смертельно больного человека не выпускают из «Матросской тишины», я примерно уже представлял, как именно его содержат. 140 человек в камере, рассчитанной на 30; сон в 4 смены; язвы и туберкулез; стопроцентная влажность при +40 летом; вывоз на суд с такими иезуитскими пытками, что приговора ждешь, как избавления. Именно это Алексанян и проходит, при условии, конечно, что за него не отстегивают деньги (тогда помещают в VIP-камеру на шестерых). Но вряд ли: похоже, людей из ЮКОСа велели мочить до конца. И даже если Алексаняна перевели в тюремную «больничку», то это для него означает улучшение условий содержания, но не здоровья: в тюрьмах не лечат.

То есть я хочу сказать, что мучают в России до суда, всячески укорачивая жизнь, не только Алексаняна, но и любого в тюрьму попавшего, включая тех, кому повезет быть признанными невиновными. И об этом, даже сочувствуя Алексаняну, не худо бы помнить: не факт, что чашу эту пронесут мимо меня и вас.

Помните ведь, как мы узнали, что у Алексаняна СПИД? Нам сообщил прокурор, хотя разглашение медицинского диагноза, вроде бы, – преступление. Но ведь прокурору платит не закон, а государство, а потому он на стороне государства, а не закона. Точно так же, если помните, стало известно, что обвиняемый в убийстве банкира Козлова банкир Френкель является гомосексуалистом. Сокамерникам Френкеля это стало известно даже раньше нас, ибо на завтрак они удивительным образом получили газету «Жизнь» с подробнейшим описанием фотографий и фильмов, найденных при обыске у Френкеля. Но тайна следствия и личной жизни у нас охраняются опять же законом, который ничто против государственных интересов в виде интересов заинтересованных лиц.

2008

Недавно, включив радио, я был потрясен. Выступал – нет сомнений – Владимир Путин. Но что-то у него случилось с голосом, как будто президента подменили пародистом Галкиным.