Владимир Беляев - Я обвиняю!

Я охотно делаю это в надежде, что тем самым выполняю свою обязанность перед Вашей эксцеленцией. Пророчице богом сказано: Гитлер в смирении просил меня о победе. Он будет выслушан и приведён к самой высшей земной славе, если он сделает то, что я от него требую. Он должен в полном единодушии со вселенским главой христианства папой римским помочь христианству одержать победу.

В том случае, если Ваша эксцеленция желает получить более подробные сведения, я и в дальнейшем остаюсь к Вашим услугам.

Вашей эксцеленции преданный слуга Андрей Шептицкий,

Архиепископ. Львов… Площадь св. Юра».

Таково ещё одно доказательство, опровергающее частые утверждения униатов, что церковь якобы «не вмешивалась в политику». Ещё одно верноподданическое обещание быть информатором и советчиком Адольфа Гитлера в любом вопросе, подтверждение того, как вела себя униатская церковь в лихолетье оккупации.

Ну а как же всё-таки согласовать с этими письмами тот факт, что Шептицкий прятал у себя беглецов из львовского гетто?

А дело в том, что Шептицкий хотел застраховать себя на случай изменения политической ситуации. Ему было ведомо в годы войны, какой процент сенаторов еврейской национальности заседает в конгрессе Соединённых Штатов Америки и сколько среди них сионистов. Во всяком случае, эти два спасённых — сын раввина Левина и раввин Кагане — смогут засвидетельствовать, как был добр «князь церкви», и помогут забыть, сколько их собратьев было уничтожено с благословения митрополита головорезами из ОУН. Так оно и произошло. В сутане священнослужителя униатской церкви, полученной из цейхаузов консистории, раввин Кагане бежал на Запад, а затем перебрался в Израиль.

В 1952 году Давид Кагане был главным раввином израильских военно-воздушных сил, благословляя и подготовляя «духовно» тех самых лётчиков, которые под командованием одноглазого «ястреба» Моше Даяна в июне 1967 года беспощадно жгли напалмом мирные арабские сёла и города. Позже Давид Кагане был отпущен за океан и стал главным раввином Аргентины. Нередко он встречается в Буэнос-Айресе с военным преступником, бывшим гестаповцем Вальтером Куч-маном. Как известно, участники преступлений, совершённых во Львове в те страшные июльские ночи 1941 года, штандартенфюрер [19] Штандартенфюрер — полковник войск СС в фашистской Германии (нем.). СС Ганс Гейм, Питер Ментен и Вальтер Кучман метнулись в разные стороны: Ментен — в Голландию, а Вальтер Кучман — ещё дальше, за океан. Хотя руки у Кучмана в крови, Давид Кагане охотно встречается с земляком, с другими украинскими националистами, окопавшимися в Буэнос-Айресе. Друзья вспоминают минувшие дни и, в частности, создают миф о «добром, человеколюбивом спасителе евреев Андрее Шептицком». Раввин Давид Кагане охотно способствует распространению этого мифа.

Таким образом, взаимные контакты сионистов с украинскими буржуазными националистами и униатами, их совместные заявления о «дружбе» и «сотрудничестве» свидетельствуют прежде всего о единой классовой эксплуататорской основе и идейном родстве, об их готовности во имя антикоммунизма и впредь послушно действовать по указке империалистической реакции.

В шестнадцать часов 8 октября 1949 года на людной Академической аллее Львова, поблизости от кинотеатра «Щорс», состоялась встреча двух молодых людей. Надо сказать, что до этого оба человека, которым предстояло встретиться именно в этом, заранее обусловленном, пункте, друг друга не знали. Их фамилии, местожительство, профессии были тщательно законспирированы.

Худощавый, выше среднего роста брюнет с волнистыми, зачёсанными назад волосами и узкими, сжатыми губами, стоящий возле кинотеатра, был наречён его руководителями кличкой Славко. Из карманчика его серого пиджака как опознавательный знак торчал сухой жёлтый цветок.

У другого, подошедшего к нему блондина с продолговатым, худощавым лицом, по кличке Ромко, в руках был свежий номер журнала «Новое время». Но отрывая глаз от засушенного жёлтого цветка, Ромко, помахивая «Новым временем», спросил осторожно:

— Который час?

— Без пятнадцати четыре, — ответил Славко.

— Пойдём в кино?

Это был пароль…

— Нет денег! — отрезал брюнет. — Пойдём на дело! — и, как было условлено, предложил следовать за ним.

Они не спеша дошли до Стрийского парка. Тихо и очень мирно было в парке в пору золотой львовской осени, когда начинает желтеть и багроветь листва деревьев, образующих осенью неповторимую гамму красок.