Владимир Беляев - Я обвиняю!

Одним из первых, кого украинские националисты занесли в свой «чёрный список», был профессор начертательной геометрии Львовского политехнического института Казимир Бартель.

Националисты из легиона «Нахтигаль», не застав профессора дома, привели эсэсовцев на кафедру начертательной геометрии Политехнического института, куда аккуратный профессор, несмотря на военные события, пришёл на работу, как в обычное время. Сперва старший по чину офицер СС закрылся с профессором в кабинете и, пока «соловьи» раскуривали награбленные папиросы в приёмной, уговаривал Бартеля занять пост руководителя опереточного правительства, которое подчинялось бы гитлеровскому наместнику в Польше Гансу Франку и помогало ему угнетать польский народ. Казимир Бартель наотрез отказался от такого «лестного» предложения и, надо полагать, сказал, что его никак не прельщает роль польского квислинга. Что думал он во время этого короткого, но такого значительного разговора? Незадолго до вторжения Бартель побывал в Москве и повсюду встречал к себе чуткое, предупредительное отношение советских людей. Он знал, что творят гитлеровцы в Польше, и считал ниже человеческого достоинства быть ширмой их варварских действий, ставящих конечной целью полное уничтожение польского и всех славянских народов.

…Внезапно распахнулась дверь кабинета, и подручные Бандеры увидели, как эсэсовский офицер выталкивает оттуда Казимира Бартеля, бьёт его по седой голове рукояткой пистолета.

Через несколько часов, после короткого допроса в гестаповском застенке, полуживого Казимира Бартеля столкнули в подвал тюрьмы и там расстреляли.

В квартире профессора-пенсионера Адама Соловья был арестован внук учёного — Монсович. Вместе с пожилым педиатром Прогульским был арестован его сын Андрей. В тюремную машину вместе с профессором Вейгелем затолкали и его сына.

Из квартиры известного во Львове хирурга Добржанецкого были взяты вместе с ним его приятель — доктор права беженец из Гданьска Тадеуш Тапковский и муж служанки, фамилия которого не установлена.

И наконец, тогда же была схвачена медицинская сестра Мария Рейман. Из какой именно квартиры её взяли, до сих пор неизвестно.

Ни один из перечисленных здесь людей не остался в живых.

Вся чудовищность происходящего тогда ещё не была осознана окружающими. «Пойдите, пане Розалия, к его эксцеленции, — советовали Цешинской соседи. — Это добрый, благородный человек, аристократ духом, к его слову прислушиваются немецкие власти, и, быть может, после его заступничества они выпустят вашего мужа из тюрьмы».

И, веря этим советам, не предполагая, что её мужа, заслуженного учёного, уже убили, Розалия Цешинская пошла на Святоюрскую гору. «Ведь он так хорошо знал моего мужа! — рассказывала мне в 1960 году об этом унизительном визите Розалия Цешинская. — Я плачу, умоляю митрополита помочь мне, а владыка отводит в сторону глаза и бормочет какие-то слова о том, что «церковь не вмешивается в дела светских властей». Будто высокая стена выросла между нами».

Во время визита, шурша очередными списками обречённых, помеченными грифом «Совершенно секретно», находился друг митрополита — профессиональный мастер шпионажа и специалист по Востоку доктор

Ганс Кох. Именно ему принадлежала дьявольская затея— расстрел профессуры руками верных слуг фашизма— украинских националистов, легионеров «Нахтигаля».

Кто знает, если бы смертникам было известно, что человек, которому поручено руководство операцией, капитан разведки Ганс Кох, после долгой беседы с митрополитом и священником Иваном Гриньохом сладко почивает в капитуле на Святоюрской горе, быть может, обречённые приняли бы смерть без традиционного крёстного знамения? Уж слишком циничную роль сыграли в их судьбе религия и её слуги, связавшие всю свою деятельность с кровавой практикой оккупантов. Если бы это было известно вдове убитого в ту ночь академика-стоматолога Антония Цешинского, она не стала бы добиваться аудиенции у митрополита Шептицкого…

Сперва всех захваченных свезли в бурсу Абрагамо-вичей, поблизости от Вулецких холмов, а затем, после коротких жестоких допросов и надругательств, расстреляли двумя группами в одной из лощин поблизости от Вулецкой улицы.

Мы привели многие подробности ареста и расстрела львовской интеллигенции в книге «Под чужими знамёнами», написанной совместно с профессором Львовского университета Михаилом Рудницким. В книге доказано, что захват всех перечисленных выше представителей интеллигенции был совершён гитлеровцами по «чёрным спискам», заготовленным заранее организацией украинских фашистов — ОУН. Списки были переданы Степаном Бандерой Теодору Оберлендеру.