Евгений Додолев - Неистовый Лимонов. Большой поход на Кремль

С 12 лет — по окраинам больших индустриальных городов. Кривой Рог — рудник «им. какого-то партсъезда». Днепропетровск — пр. Гагарина. Из дома не убегал — и мысли даже не было. Родители развелись — жил с мамой, бабушкой и сестрой — единственный мужик в доме. Первый заработок — собирал бутылки. Воровством не занимался, хотя компания такая во дворе была. Последний класс заканчивал в вечерней школе, работая на заводе токарем.

До сих пор с ностальгией вспоминаю и свой п/я 186, и номер на проходной 17–33, который надо было сообщать солдату охраны, и светло-салатовый станок 1Е61МТ, и своего первого наставника Ивана Тимофеевича Шевцова. В школе к предметам, которые «не шли», относился с нелюбовью, которые «шли» — с юмором. На выпускном сочинении отбросил юмор и иронию и впервые попробовал написать чего-нибудь серьезно, «как писатель». Эффект был очень интересным: педсовет настоятельно порекомендовал двинуть на факультет журналистики. Я вежливо отказался. Тогда однажды вечером застал у нас дома преподавательницу литературы, которая убеждала мою маму склонить меня к журналистике, соблазняя тем, что и школа порекомендует, и завод подтолкнет, и рабочий стаж сработает — только согласись. Это был уже удар ниже пояса, и я отказался невежливо. Ибо уже тогда было для меня очевидно, что журналистика (в те времена) была духовной кастрацией. Даже сейчас мурашки по спине ползут, когда представлю, что сдуру мог бы стать какой-нибудь какашкой вроде Коротича или Яковлева. Поступил — по достаточно большому везению — в технический институт, стал инженером, и, пожалуй, не очень плохим.

Восхищаюсь Вашим трезвым взглядом на пьянку. Хорошо выпить — это удовольствие, а алкоголиком становиться необязательно. Хотя, возможно, в слова «мужчина должен уметь надираться» мы вкладываем несколько различный смысл.

А вот к стихам относимся мы совершенно по-разному. Считать сочинение стихов серьезным занятием, ехать ради этого в Москву, переживать. Я всегда вспоминаю диалог Шаляпина с извозчиком:

— А ты, барин, где работаешь?

— А я, братец, пою!

— Да нет, барин, я, как выпью, тоже пою. А работаешь ты где? (Или что-то в таком духе.)

Я не считал сочинение стихов архаикой. Просто понимал, что после Пушкина это делать достойно — задача далеко не для всех.

Очень интересно было узнать происхождение псевдонима «Лимонов» — особенно в сочетании с Буханкиным и Одеяловым. Моя дочка — нестандартный маленький человечек — в возрасте 4–5 лет непрерывно импровизировала занимательные истории с большим числом действующих лиц. Фамилии она выдумывала мгновенно, с первого взгляда. У нее были и Стенкин, и Потолков, и Книжкин, и Одеялов!

И еще. На том митинге, где Вы говорили с трибуны, я стоял в толпе. Я тоже наполовину (если не более) украинец, ноя — «за Великую Россию, коей Украина — неотъемлемая часть». Мне не нужен брехливый кравчуковско-ельцинский «суверенитет». Я — за суверенитет не для «паханов», а для граждан. Когда я вправе ехать к матери в Днепропетровск, а моя сестра переселяться с Днепра на Неву, не ломая при этом комедию с «гражданством». За суверенитет любого украинца над тюменской нефтью и любого русского над курортами Крыма. Ясно ведь, что паханы затеяли «суверенизацию», только чтобы нас грабить. Всем стало хуже — зато эти юмористы изображают из себя «главу государства». Дальше, когда начинаешь об этом думать, идут уже только трехэтажные выражения, поэтому не буду даже отнимать у Вас время. Удачи Вам и успехов».

Подписано было: «Александр Константинович Трубицын».

Так и напечатали.

Что касается Валерии Новодворской, которая начала свой путь в публицистику тоже на полосах «Нового Взгляда», то они с Лимоновым обменивались эпистолярными посланиями регулярно, пока однажды не пересеклись в нашей бухгалтерии в день выплаты гонораров и не повздорили очно. Воспроизведу один из ядовитых экзерсисов «безумной девы Леры», инспирированный «нововзглядовскими» публикациями Эдуарда:

«Я все могу простить Александру Проханову, Сергею Кургиняну, Эдичке Лимонову и генералу от КГБ Стерлигову. Охотнее всего — то, что рано или поздно они, каждый порознь или на паях, поставят меня и моих товарищей к стенке. Намедни нам подарили шикарную патриотическую карту, присланную в газету «Вечерний Ленинград» аж в 1990 году и перепечатанную какими-то вынырнувшими из финских болот венедами. Так там ДальДСстрой как раз в Магадане, в Верхоянске, где полюс холода. Мы не обиделись. Мы ее на стенку повесили и любуемся. Но одной вещи я простить не могу: того, что они называют себя русскими националистами. Этот номер у них не пройдет. Как говорит Виктория Токарева, фигули вам на рогуле. Упаси бог, я не сомневаюсь в их стопроцентном славянском происхождении, меня вообще этнография не интересует. Но при чем же здесь русский национальный дух, если Русью от того, что они делают, и не пахнет? Затравленные они все какие-то.