Василий Ирзабеков: Святая сила слова. Не предать родной язык

– А почему все друг другу желают именно счастья, хотят быть счастливыми, а не радостными?

– Потому что часто не понимают, что такое счастье. Я прежде тоже недоумевал: как, Церковь против счастья? Но у меня были давние догадки, мы ещё об этом много говорили с отцом. Ещё в детстве я слышал, что счастье – это «сейчас есть». Почему о нём в храме и не говорят, ведь счастье – это понятие земное, пожелание лишь земного благополучия, в нём есть элемент везения, а радость – понятие небесное. И храм – это дом вечности, в котором неуместно говорить о земном.

Если мы переведём церковную службу на земной, повседневный русский язык, то только оттолкнём от Церкви людей. Если для меня, азербайджанца, церковнославянский язык не стал препятствием, если он привлёк меня, то почему он оттолкнёт русского человека? Нельзя говорить с Богом на «ежедневном» языке, как писал А. К. Толстой. Раньше нас по этому пути пошли католики. Зачем нам наступать на те же «грабли»? Там людей в храмы уже «привлекают» артисты цирка…

26-летний Пушкин, такой умница, написал стихотворение «Пророк». Посмотрите, оно просто изобилует церковнославянской лексикой! А ведь он тогда ещё не был в такой степени воцерковлён. А почему же написал? Потому, что Пушкин – гений. Он нам подаёт подсказку, золотой ключик: с Богом нужно разговаривать только на этом языке. Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий создали этот язык. Знаете, чем он отличается от других? У этого языка нет языческих корней. Его создали святые. Он родился в чистой христианской купели.

И если говорить о каких-то переменах, хотя бы о параллельном переводе на русский с миссионерскими целями, то к этому с постом и молитвой, наверное, могут приступать люди, равновеликие Кириллу и Мефодию. Такого же масштаба. А по-другому нельзя. Но вообще-то это дело Церкви, а не мирян.

Говоря о получении через более понятный язык богослужения какой-то информации, мы должны помнить, что православный храм не является местом получения информации – он является местом получения неизреченной благодати Божьей. Поэтому и язык здесь не повседневный, а возвышенный, к которому я сам тоже не сразу привык. А секрет знаете в чём? Надо часто ходить на службу, из захожанина становиться прихожанином. Я низко кланяюсь тем батюшкам, которые своим прихожанам раздают тексты богослужений. И когда человек вместе со всеми молится, поёт – им совершенно по-другому воспринимается церковная служба.

От «захожанина» до «прихожанина»

Крестился я в сорок два года. Сразу после этого события поделился своими впечатлениями с игуменом в Троице-Сергиевой Лавре. Как-то рассказал ему о том, что когда прохожу сквозь арку Лавры, то сам воздух меняется. Вне стен монастыря он – один, внутри – иной. «Может быть, – спросил я, – это от моей эмоциональности?» Ведь «азербайджанец» в переводе означает «огненная душа». Экзальтации нет, а вот эмоциональность высокая. Игумен ответил: «Василий, это так. Действительно, в этих стенах дышится по-иному, ведь здесь нетленно почивают святые мощи Преподобного, всё вокруг намолено». Но кто-то это чувствует, а кто-то – нет.

– Василий Давыдович, есть такие понятия, как «захожанин» и «прихожанин». На Ваш взгляд, насколько духовно различны эти понятия?

– Я бы сказал, что на дистанции, которую нужно пройти воцерковляющемуся человеку, есть два отрезка. Первый – «захожанин», а последний, конечный, – «прихожанин». На первых службах, которые мне приходилось выстаивать до конца, я изнывал, у меня болели ноги, было скучно. Я не понимал, зачем одни и те же слова нужно повторять много раз. Сказали однажды: «Господи, помилуй» – и достаточно. Что меня останавливало тогда, чтобы не уйти? Бабули. Ведь они, на первый взгляд немощные, не садятся и выстаивают всю службу. Просто я не научился тогда ещё молиться. И как-то я услышал на проповеди слова, которые, как мне показалось, были адресованы именно мне: «Не стесняйтесь, найдите в храме то место, где вам будет лучше всего». И я нашёл это место у клироса, так как очень люблю петь. Не знал тогда, что петь в нашей Церкви – это значит молиться. У нас поющая Церковь.

Надеюсь, во второй моей книге будет глава под названием «Грамотные, но не образованные». Ведь грамотный и образованный человек – это совсем не одно и то же. В слове «образование» корень «образ», икона. По сути, печально известное письмо десяти академиков Путину – это бесстыдный ультиматум тогдашнему главе государства. Авторы его предлагают не изучать в школах основы православной культуры. А ведь другой культуры у русского народа нет, а та, которая есть, – она вся православная. Академики уверяли нас в своей объективности, в своём беспристрастии. А на чём, по их мнению, оно основывается? На атеистических взглядах. Почему-то между понятиями «атеизм» и «объективность» ставится знак равенства. Каждый из десяти академиков грамотен в конкретной своей области, но ни о каком их подлинном образованииговорить не приходится.