Виктор Пронин - Сила слова

Виктор ПРОНИН

Сила слова

Поначалу никто не связывал странные события в заводоуправлении с появлением новой уборщицы. Ну пришла тетя Паша, и пришла. Определили ей участок работы, оговорили условия, как водится, пригрозили слегка, чтоб не увиливала и от обязанностей, не прогуливала. Потом прибавили ей и ту работу, которую она выполнять была вовсе и не обязана - уборку буфета, двора, еще что-то, но пообещали премию, путевку посулили на летний месяц, в общем, договорились.

Заводоуправление - это только слово значительное, а стояло за этим словом небольшое двухэтажное здание с громыхающими дверями на разболтанных петлях. У порога лежала деревянная решетка, сквозь которую, по замыслу создателя, должна была просыпаться грязь. Но до появления тети Паши грязь никуда не просыпалась, поскольку решетка была напрочь забита.

Завод выпускал метизную продукцию, самую что ни на есть простую гвозди, дверные петли, гвоздодеры, лопаты и прочее.

И народец подобрался славный, хотя и не электронщики, не инженеры глубин робототехники, однако люди, искренне преданные своему делу. Метизники гордились тем, что их продукция не задерживается ни в селе, ни в городе, а это главное.

Так вот о тете Паше.

Обычная уборщица, и одета она была как ей и подобает - коричневые чулки, косынка неопределенного цвета. Синий халат, выписанный на складе, оказался явно великоватым, но тетю Пашу это нисколько не смущало, она заворачивалась в него несколько раз, как в большую синюю простыню, и повязывалась поверх тонким простроченным пояском. Такие халаты выдавались слесарям не то на два года, не то на три. Было тете Паше наверняка больше пятидесяти, лицо ее от многолетнего высматривания окурков, конфетных оберток, металлической стружки и прочих отбросов приобрело выражение пронзительное и осуждающее, фигура по той же причине была слегка сутуловатая. Вряд ли кто мог сказать, какие у тети Паши глаза, да и о чем думать - какие глаза у уборщицы! Главное, чтоб мусор видела.

Единственное, что отличало тетю Пашу от других уборщиц, это ее постоянное ворчание. И опять не беда, так ли уж важно, о чем ворчит уборщица? Кто-то окурок бросил на пол - ей уж на полдня есть о чем говорить, а там кто-то ноги не вытер, кто-то в туалете беспорядок оставил. Бывает, чего уж там, еще как бывает. Случается и плюнем не там, и чихнем не так, и вообще...

Первое происшествие случилось в курилке, недалеко от туалета. В этом закутке был установлен ящик с песком, на стене висел красный баллон огнетушителя, тут же на деревянном щите была укреплена лопата крест-накрест с ломом, раздвоенным на конце вроде змеиного жала. Тут-то все и произошло.

Стоят люди, болтают обо всем на свете по случаю обеденного перерыва. Больше всех, конечно, счетовод Жорка Хрустаков.

Уже в который раз он рассказывал, как преодолевал Клухорский перевал, как в кедрачах за Уралом шастал, но больше всего Жорка любил рассказывать, как у карточных шулеров выигрывал и те никак не могли преодолеть силу его проницательности и замечательного карточного чутья. И вот рассказывает Жорка, рассказывает, одну сигаретку в волнении закурит, другую закурит, тут же бросит ее в урну, но, ясное дело, далеко не все окурки попадали в мусорное ведро, некоторые довольно далеко от ведра падали. Естественно, и тетя Паша тут как тут, она уже на второй день знала, где больше всего мусора собирается.

Едва покончив с Клухорским перевалом, Жорка приступил к разоблачению шулерских приемов. Тут все и началось. До этого в курилке стоял галдеж, прерываемый смехом; возгласами недоверия, восхищения, многие Жорку вовсе не слушали, поскольку он каждый день рассказывал одно и то же... И вдруг все смолкли. Не просто замолчали, а, можно сказать, поперхнулись - Жорка начал медленно отрываться от земли. Сначала было похоже, что он стал на цыпочки, Жорка часто становился на цыпочки, а тут вроде он раз на цыпочки стал, потом еще раз, потом еще... Медленно, сантиметр за сантиметром, он отрывался от пола и вот уже оказался выше всех, а между его подошвами и крашеными досками пола образовалось пространство сантиметров тридцать, не меньше. Тут уж и сам Жорка замолчал, глазками маленькими моргает, понять ничего не может - рядом никого нет, никто над ним шутки не шутит. Да и какие шутки, все отшатнулись от него, как от привидения какого-нибудь. Жорка рот открыл, даже сказал что-то, но никто не услышал, от него исходило лишь невнятное сипение. Увидев такое, некоторые начали пятиться и скрываться в ближайших отделах, а Жорка, оторвавшись от пола примерно на полметра, стал тихонько заваливаться на бок. Чтобы сохранить равновесие и достоинство, Жорка взмахнул руками, хотел было ухватиться за что-нибудь, но смог дотянуться только до лопаты на щите. Это не помогло, он продолжал клониться, пока не занял горизонтальное положение. Тут уж он перестал сопротивляться, видимо, покорившись неведомой силе.