Лев Аннинский - Русские и нерусские

Оно, может, так и эдак к тому шло, и не только у нас: постепенное ослабление государственной хватки, общая либерализация, «гуляющая молодежь», пересмотр имперских зон по всему глобусу. Однако в России все будет повешено на либеральную интеллигенцию. Да, она ничего такого «не хотела», а если хотела, то «не только она», а она всего лишь искала способ опустошить Мавзолей да переименовать Ленинские горы в Воробьевы, вряд ли интересуясь тем, что это за Воробей скакал по горам над Москвой-рекой. И эту чесотку переименований тоже припомнят либеральной интеллигенции, хотя она всего только чистила русский язык от советского новояза.

Честно сказать, она, либеральная интеллигенция, не очень-то виновата, и уж во всяком случае — не одна виновата.

Но ответит — она. За поведение, которое в известном неприличном анекдоте именуется, простите, «суетой под клиентом».

Женщина, знакомая мне по замечательным текстам, в отчаянии:

— Вы не представляете себе, что тут у нас торится! Молодые ребята, образованные, талантливые, заявляют, что они не хотят быть интеллигентами!

«Докатилось до Океана», — думаю с тоской. Но отвечаю моей собеседнице с деланой беззаботностью:

— Это все от суффикса! Поменяйте суффиксы, и ребята захотят быть.

— Кем?

Объясняю.

Лет десять назад критик Левкин напечатал в журнале «Родник» статью «Почему я не интеллигент». Лингвист Григорьев сказал по этому поводу: «А вот написать «Почему я не интеллигентен» у него не хватило смелости». Академик Каспаров вспомнил эту историю в «Записках и выписках», а Гаспарова процитировал недавно в журнале «Общественные науки и современность» тот самый лингвист Григорьев, который так мягко «подставил» критика Левкина. Я-то думаю, не «смелости» не хватило критику Левкину, а чутье у него сработало отменно: интеллигенцию (и интеллигентов) топчи как хочешь, а святое не тронь!

Это святое — «интеллигентность».

Что это такое, объяснять долго. Но почувствовать можно в одно мгновенье — надо только увидеть фотографию, помещенную «Литературной газетой» на странице, где решается вопрос: интеллигенция — миф или реальность? На снимке — человек в скромном белом костюме, в скромной белой шляпе, на террасе своего скромного ялтинского дома — стоит, опираясь на тросточку, и смотрит на нас таким знакомым, таким добрым, таким умным, чуточку насмешливым взглядом.

Узнали? Ну, конечно, это он: Антон Павлович Чехов, апостол нашей интеллигентности. Интеллигентный человек в чистом виде.

Напомню несколько строк из сочинений этого бесспорно интеллигентного человека:

«Я не верю в нашу интеллигенцию, лицемерную, фальшивую, истеричную, невоспитанную, ленивую, не верю даже, когда она страдает и жалуется, ибо ее притеснители выходят из ее же недр».

На этом можно закончить перекличку двух понятий, получивших в русской речи столь различную окраску, — по видимости из-за пустяшных суффиксов, а на самом деле по той особенности русской души, когда хочется как лучше, а получается как всегда.

Хочется, чтобы было благородство, а получается, что помещик портит дворовых девок и проигрывает крестьян в карты. Хочется, чтобы было по-божески, а в глаза лезет поп со своим толоконным лбом. Хочется доблести, а по страницам истории топает солдафон.

Хочется «интеллигентности», а имеется — «интеллигенция», которая во всем виновата.

«Ну, а в чем сторона ее сильная, я другим объяснить не берусь».

Уважаемый Игорь Николаевич!

Не очень-то ловко мне обсуждать проблему ловцов душ, затронутую Вами, — в сектах я не застукан, алхимикам и шаманам не верю, целители вроде Григория Грабового или Марины Цвигун меня никогда не задевали, точнее, не интересовали. Единственное, что меня когда-то слегка задело в истории этой Дэви, — что «родом» она из комсомольских инструкторов. Но в ту пору происходило столько подобных переквалификаций, что и эту я, помню, отнес к числу хитроумных вывихов тогдашней перестройки.

Теперь, прочитав Вас, я думаю: а моя искренняя вера в коммунизм, мое счастливое пребывание в комсомоле (до партии я, правда, не дошел), вообще — вся первая половина моей жизни — не тот же ли морок? А что, если партийные и комсомольские активисты, заходившиеся высокими чувствами на собраниях, не так уж далеки от нынешних «поработителей душ» — недаром же эти навербовались из бывших комсомольских инструкторов, — только вместо одной химеры шаманят теперь про другую?