Аркадий Бабченко - Алхан-Юрт

Выходить из-за деревьев на открытое пространство было неприятно. В голове промелькнула картинка – неслышно вылетающий из кустов прямо в них трассёр, и твёрдая башня, и рикошет внутрь тела. Артём глянул на дома. Совсем рядом, с такого расстояния из СВД в ухо попасть можно. Если шмальнут напоследок, убьют с первой пули, не спрячешься.

Стараясь не думать об этом, он рванул из-за деревьев, помчался к Игорю.

Пехоту они догнали в два приёма, влились в очерёдность перебежек.

Артём перебегал уже с трудом. Каждый раз падать и подниматься было невыносимо, ноги и руки дрожали, и он, проклиная неудобный броник, чёртову связь и эту паскудную рацию, едри её в бога душу мать, после очередного рывка уже лишь приседал на одно колено, тяжело дыша, с тоской примеривался к следующему броску, и к следующему, и дальше, до поворота, где за сараем остался комбатовский бэтэр и было ещё метров триста, не меньше.

Невероятно хотелось пить. Вода, которую он набрал ещё вчера в батальоне, вчера же и закончилась. Ненужная фляжка теперь только мешала, стучала по бедру. Пустая, она оказалась намного тяжелее полной.

Артём с трудом отгонял желание напиться из лужи. Целый день он, экономя тепло, ничего не пил, а те запасы жидкости, что остались в организме, выжал из него броник, выдавил по капле из каждой поры. Пот ручьями заливал глаза, во рту пересохло, спину ломило так, что, казалось, уже ни в жизнь не разогнуться. Ставшее насквозь мокрым бельё липло к телу, при каждом движении из-под ворота пыхало влажным жаром. Неподъёмный автомат оттягивал руки. Сил совсем уже не осталось, и вскоре Артём перестал даже приседать на колено, просто устало шёл, пригнув голову.

Рядом так же тяжело тащился Игорь.

Пехота тоже уже не перебегала – брела. Все чертовски устали.

Они отходили по усеянному коровьими лепёшками полю, не обращая внимания на оставшиеся за спиной дома, где всё ещё могли быть чехи, мечтая лишь поскорее добраться до брони, лечь и вытянуть гудящие ноги.

Но растянуться на броне комбат не дал. Когда они дошли до поворота и уже полезли по машинам, комбат, кроя их матюгами, приказал отходить дальше, до позиций семёрки, до которых было ещё полкилометра и где Артём вчера разговаривал с Василием. Вчера? Как давно это было, как долго тянется день… И никак не закончится, зараза, и снова идти!

И они, прикрываясь бронёй, опять шли, лезли через канаву с грязной водой, в которой вчера застревали бэтэры, поскальзывались на жидкой разъезженной глине, падали и возились в грязи, уже не в состоянии подняться самостоятельно. И поднимать других сил тоже уже не оставалось.

До первого окопа, где над бруствером торчали головы семёрки, с любопытством разглядывающей их, выходящих из боя, оставалось всего метров пятнадцать, когда Артём понял, что не сделает больше ни шагу. Разгоняя круги, цветным калейдоскопом мелькавшие перед глазами, он рухнул на небольшую кочку, привалился к ней спиной, выбрав место между двух коровьих лепёшек. Рядом упал Игорь. Пехота также осыпалась на землю, чуть-чуть не доползя до брустверов.

Они сидели тяжело дыша, не в силах сказать ни слова, хватая ртом воздух. Но жажда была сильнее усталости, и, облизав растрескавшиеся губы, Артём выдавил из себя:

– Мужики… воды… пить…

Из окопа вытащили алюминиевый бидон – в таких в деревнях хранят молоко, – поставили перед ними, протянули черпак. Артём откинул крышку, заглянул внутрь. Вода была мутная, с водорослями, и, когда он опустил в бидон черпак, из-под ряски выскользнули два малька, заметались в небольшом пространстве, ударяясь в стенки, подняли со дна ил.

Артём глянул на солдат:

– Откуда вода?

– Да вон из речки набрали. – Конопатый сержант кивнул на почти стоячую речушку, которая петляла по выпасу. Артём проследил её взглядом. Речушка вытекала из того самого леска, откуда только что вышли и они. «Из болота, сто пудов. Надо было в канаве напиться, не ждать», – подумал Артём и припал к черпаку.

Никогда в жизни он не пил ничего вкуснее этой тухлой болотной воды. Он пил её, ледяную, огромными глотками, взахлёб, засасывая вместе с водорослями, изредка отрываясь от черпака, чтобы отдышаться, и вновь припадая к нему. На зубах хрустнул малёк. Артём не остановился, не в силах оторваться, проглотил и его, живого.

Литровый черпак он выпил до дна. Вода моментально выступила пботом. Артём рукавом вытер подбородок, отдышался и зачерпнул второй раз.

Напившись, он передал черпак по кругу, сам снова отвалился на бруствер, закурил и наконец-то вытянул горящие ноги, ощущая в мышцах невероятную, но уже приятно проходившую усталость. Туман и гул в ушах утихли, силы стали возвращаться к нему, он оживал.