Эрнст Юнгер - Уход в лес

Рядом с тем нулевым меридианом, у которого мы всё ещё находимся, вера не укажет нам курс; здесь требуются доказательства. Иначе можно было бы сказать, что здесь, разумеется, верят только в доказательства. Похоже, что растёт число душ, которые понимают, что даже с технической точки зрения духовная жизнь даже в своих доступных формах гораздо эффективнее, чем военная дисциплина, спортивные тренировки, или ритм рабочего мира. Уже Игнатий знал это, и этим знанием живут сегодня основатели сект и лидеры маленьких кружков, о намерениях которых трудно судить однозначно, среди которых можно назвать, например, Гурджиева, этого во многих отношениях удивительного кавказца.

Какое оружие нужно дать в руки тем, кто спешит вырваться из пустошей рационалистических и материалистических систем, но кто находится ещё под властью их диалектики? Сама их болезнь придаёт им более высокое положение. Существуют методы, способные укрепить их в этом направлении, и не важно, что в этом им нужно тренироваться механически. Это похоже на приёмы оживления утопленников, в которых тоже надо сначала тренироваться. И тогда дыхание и сердцебиение возвращаются.

Здесь намечается возможность создания нового ордена. Подобно контрреформации, которая в своей сути соответствовала реформации и подпитывалась ею, можно предположить духовное движение, которое ищет нигилизма, как своего поприща, и приступает к нему, как к отражению своего бытия. Подобно тому, как миссионер разговаривает с туземцами на их языке, так же нужно обращаться и с теми, кто воспитан на научном жаргоне. Здесь, впрочем, нужно отметить, что церкви не поспевают за науками. С другой стороны некоторые из наук вступают в сферы, в которых возможен разговор о коренных вопросах.

Опус с примерным заголовком «Краткий катехизис для атеистов» был бы желателен. Если бы подобное предприятие крепкой духовной силы было бы воздвигнуто как форпост, это одновременно бы повлияло против того гностического духа, что устремляется в том же направлении. Множество разногласий основано на простой терминологии. Убеждённый атеист производит гораздо лучшее впечатление, чем индифферентная посредственность, именно потому, что он мыслит мир как Целое. Кроме того, нередко у него можно обнаружить положения, оставляющие место Возвышенному; по этой причине атеисты восемнадцатого столетия обладали духом подлинно сильным и более радостным, чем атеисты девятнадцатого века.

Подлинный девиз Ушедшего в Лес звучит так: «Здесь и сейчас» – он муж свободного и независимого действия. Мы видели, что к этому типу можно причислить лишь крохотную долю всей массы населения, и всё же именно так формируется маленькая элита, способная противостоять автоматизму, в борьбе с которым применение голого насилия потерпит неудачу. Это всё та же древняя свобода в одеждах времени: сущностная, элементарная свобода, которая пробуждается в здоровых народах, когда тирания партий или иноземных завоевателей угнетает их страну. Это не только свобода протестовать или эмигрировать, это та свобода, которая жаждет принять бой.

Это различие существенно и в сфере веры. Ушедший в Лес не может позволить себе ту индифферентность, которая относится к характерным чертам минувшей эпохи наряду с нейтралитетом маленьких государств или заключением в крепость за политические правонарушения. Уход в Лес предполагает принятие более трудных решений. Задача Ушедшего в Лес заключается в том, что он должен вырвать у Левиафана в борьбе с ним ту меру важной для грядущих эпох свободы. Он тот, кто не приближается к своему противнику, вооружённый только голыми понятиями.

Сопротивление Ушедшего в Лес абсолютно, оно не знает ни нейтралитета, ни помилования, ни заключения в крепость. Он не ждёт, что враг признает его аргументы, не говоря уже о том, что тот поступит с ним благородно. Он знает также, что вынесенный ему смертный приговор не отменят. Ушедшему в Лес знакомо новое одиночество, которое, прежде всего, влечёт за собой сатанински возросшую злобу – она связана с наукой и с сущностью машин, которые привнесли в историю хоть и не новый компонент, но всё же – новые явления.

Всё это не может сочетаться с индифферентностью. В подобном положении не следует также надеяться на церкви, или на духовных лидеров и книги, которые, может быть, появятся. Всё же в этом есть свои преимущества, поскольку из всего прочитанного, прочувствованного и продуманного создаётся прочный каркас. Воздействие этого сказывается уже в различии между двумя Мировыми войнами, по крайней мере, в том, что касается нашей немецкой молодёжи. После 1918 года можно было наблюдать сильное духовное движение, развивающее таланты во всех лагерях. Теперь же в первую очередь бросается в глаза молчание, особенно молчание молодых, которые всё-таки видели много необычного во всех этих «котлах» и смертоносных пленениях. И всё же само это молчание стоит большего, чем простое развитие идей, или даже произведения искусства. Всё же мы видели не только крушение национального государства, но и другие вещи. Разумеется, соприкосновение с Ничто, особенно с совершенно неприкрашенным Ничто нашего столетия, нашло своё изображение в целом ряду клинических сообщений, и всё же можно предвидеть, что это принесёт и другие плоды.