журнал Русская жизнь: Возрастной шовинизм (декабрь 2007)

Березовский.Бориса Березовского заочно осудили. Савеловский суд Москвы приговорил его к шести годам лишения свободы, заочно признав Березовского виновным в хищении 214 миллионов рублей у компании «Аэрофлот» в 1996-97 годах. 214 миллионов рублей - это чуть больше восьми миллионов долларов по нынешнему курсу, сумма для миллиардера малозначительная. Понятно, что нечестно нажитое состояние Березовского стоит значительно больше. Понятно также, зачем российским властям понадобилось приговаривать Березовского заочно - поиск способа убедить английское правосудие в том, что Березовский заслуживает выдачи, давно превратился во что-то вроде национального вида спорта. Более того, уже трудно сомневаться в том, что всерьез на передачу Березовского России никто не рассчитывает, и все действия, направленные на изменение ситуации, выглядят как некий ритуал. «Это наша традиция, и мы ее храним». Ритуалы - вещь, конечно, хорошая и необходимая, но когда все, от политики до уголовной практики, состоит только из них - это как-то тревожно. Хотелось бы все-таки чего-то более содержательного.

Греф.Еще одна история про замену содержания ритуалами - избрание Германа Грефа президентом и председателем правления Сбербанка. Формально министр ушел из правительства в бизнес. На самом деле, это нормальное «горизонтальное перемещение» по госслужбе. С поста министра экономразвития на столь же министерский пост главы де-факто госкорпорации, на долю которой приходится 10 процентов ВВП (2,4 триллиона рублей в виде вкладов), половина ипотечных кредитов и несопоставимо большая по сравнению с другими банками клиентская сеть по всей стране. Такое назначение нельзя считать уходом в бизнес, нельзя считать и понижением - в статусе Грефа если что-то и изменилось, так только то, что он больше не участвует в заседаниях правительства. Более того, новое положение Грефа более устойчиво по сравнению с министерским: когда правительство уйдет в отставку (а это обязательно, по закону, произойдет после президентских выборов), Греф так и останется во главе Сбербанка. В ситуации, когда сети госструктур с названиями типа «Рос-что-то-там» (или более нейтральными, как тот же Сбербанк) безо всяких выборов и референдумов принадлежит реальная власть в стране, рассуждать о политике всерьез очень сложно.

Назарчук.Трогательная история из провинциальной жизни - спикер Алтайского краевого совета ушел в отставку в знак протеста против переименования вверенного ему властного органа. Александр Назарчук не согласился с заменой слова «крайсовет» на словосочетание «законодательное собрание», потому что хранит верность советским идеалам и не хочет участвовать в надругательстве над ними. В скобках стоит заметить, что Назарчука привез на Алтай бывший губернатор этого региона ныне покойный Михаил Лапшин, и отставка позволит бывшему спикеру крайсовета с чистой совестью вернуться в Москву. Но даже в таком контексте выбранный Назарчуком повод для отставки смотрится красиво. Простое русское слово «совет» действительно слишком маркировано советской властью и применительно к законодательным органам современной России выглядит достаточно атавистично. Но алтайский терминологический спор напоминает нам о тех временах, когда в стране существовал огромный «красный пояс», губернаторы которого были настроены оппозиционно по отношению к центральной власти, называли законодательные собрания «советами», возлагали венки к памятникам Ленину и при этом исправно платили налоги в федеральный центр, поставляли армии призывников и вообще никак не оспаривали целостность России. Можно сравнить две ситуации - ту, в которой часть страны накрыта «красным поясом», и ту, в которой никаких красных поясов нет, а те, кто не хочет шагать строем, просто лишены права голоса - совсем. И это, мне кажется, гораздо больший раскол страны, чем тот, который наблюдался десять лет назад.

Забастовка.Забастовка на автозаводе «Форд» во Всеволожске (все «Форд-фокусы», продаваемые в России, сделаны там), разумеется, свидетельствует о росте рабочего движения в стране, о повышении гражданской активности и еще о многих полезных и хороших процессах. Фордовские рабочие требуют повысить зарплаты до 28 тысяч рублей в месяц и снизить продолжительность ночных смен с 8 до 7 часов. Администрация завода ведет переговоры с профсоюзными лидерами, выдвигает какие-то встречные условия, и в том, что компромисс будет достигнут, никто не сомневается. Но всякий раз, когда приходят новости о забастовках на успешных предприятиях с иностранными владельцами - на том же «Форде» или, скажем, на «Кока-коле» - возникает вопрос: неужели эти заводы и есть самое ужасное, что только существует в России? Почему не бастуют какие-нибудь ивановские ткачихи или те же таджики-гастарбайтеры, вкалывающие на московских стройках за возмутительные копейки в скотских условиях? Ответ можно найти в старинном анекдоте про человека, который потерял кошелек в темном переулке, а искал его за углом, у фонаря - там светлее. Представить, каковы будут последствия забастовки на каком-нибудь провинциальном заводе, принадлежащем местному бандиту, нетрудно. Собственно, поэтому на таких заводах не бастуют. Зато бастуют там, где есть менеджер-иностранец, с детства приученный к тому, что забастовщиков следует уважать и договариваться с ними. Стачечным вождям на таких заводах не ломают ребра: им уступают, а потом еще зовут в Европу или в Америку, где встречают как героев мирового профсоюзного движения.