Ну а в комнатке с белой кушеткой и клетчатым пледом все длится сессия.
- Если я подсознательно люблю всех, кого не люблю, то значит, я всех люблю? Я люблю русский народ?
- Хотите поговорить об этом? Очень даже возможно, Оленька, что и любите. Давайте это будет вашим домашним заданием - подумайте, а не любите ли вы, случайно, русский народ?
Ольга и Сергей Борисович замолкают, довольные друг другом. Ольга встает с кушетки и передает Сергею Борисовичу деньги - всегда только наличные и из рук в руки. Церемония оплаты в психоанализе - важная часть лечения. Часть договора о сотрудничестве. Здесь вы радостно и аккуратно расстаетесь с тем, что вам дорого.
Потом она идет по улице и старается поменьше смотреть на прохожих. Но ведь и в самом деле - бестиарий, а не город. Девки - дуры, голые животы, шпильки - каждый день, как карнавал. Лузер-вурдалак несет коробки с пиццей, и его брезгливо толкает клерк-упырь. Вложился в пальто, дурачина, теперь от стен шарахается. Первое кашемировое пальто - как первые туфли на каблуках для девчонки. Айтишник-дрочила бежит домой с дежурной склянкой пива: торопится к своей любимой клаве. А вот типичная главная бухгалтерша - омерзительная рожа. Королева курилки. В лице столько ханжеского высокомерия, что наверняка тайная алкоголичка. Хорош же вечерний город! Центр, свет, блеск, гул, шум, Цум, Гум.
Не зайти ли за обновкой? Сапоги купить, например. Или шарфик. Или бейсбольную биту. Ольга внезапно вспоминает красавицу-продавщицу, которая недавно (при муже!) предупредила ее, что больших размеров в магазине нет. При мысли, что Сергей Борисович прав, и она может подсознательно искать любви и одобрения молодой негодяйки, Ольгу охватывает жажда убийства. Это что-то новенькое. Интереса к жизни сразу прибавилось. И она покупает торт, чего никогда себе не позволяла.
* МЕЩАНСТВО *
Людмила Сырникова
Слова и музыка
Donna Caran сводит с ума
В те самые времена, когда страна наша была самой читающей и самой духовной, а Запад - загнивающим etc., существовал еще один, пограничный и менее боевой термин: «общество потребления». Оно было и там, и здесь, но все же там гораздо больше, чем здесь. Политические комментаторы противопоставляли его нашему высокодуховному обществу, почти полностью (за исключением отдельных, весьма порицаемых личностей) приверженному светлым идеалам добра и пр. Когда, как сейчас принято говорить, история опровергла правоту комментаторов и в России был объявлен рынок, вместе с ним началось неконтролируемое потребление сырокопченой колбасы, сока Zuko, спирта Royal, швейцарских шоколадок Alpen Gold и финансовых пирамид. Несмотря на заметную эволюцию вкусов, восстание из мертвых фабрики «Красный Октябрь» и русской водки, появление самостийного и многоликого «Вимм-билль-данн» с его соками, а также крушение - как частных, так и государственных, - финансовых пирамид, потребительский аппетит русского человека ничуть не снизился, а даже возрос. Мой знакомый, исполнительный директор одной парфюмерной компании, признавался под Новый год в аське: «У нас в ЦУМе в магазине представлено два парфюма. Один стоит 2 500 рублей, другой 80 000. Тот, что по 80 000, сметают с витрин, тот, что по 2 500, никто не берет. Даже если я напишу крупными буквами, что внутри - одно и то же, не поверят. А внутри и правда одно и то же».
Еще история. Группа товарищей, уже не комсомольцев, загодя оккупировавших все лакомые сектора экономики, а посткомсомольцев, этаких релятивистов, родившихся в середине 70-х, решила заняться бизнесом. Мебельным. Пустила в дело сколоченные кое-как в конце 90-х и 2000-е небольшие капиталы. Нашла поставщиков - понятное дело, в родимой Италии. Вот уж русские избы виднеются вдали. Наладила опт, затем розницу, кое-какое региональное развитие даже заложила. Пририсовала не очень-то и большую, а весьма даже и скромную маржу - без хамства, как говорится. Чтоб был кусок белого хлеба, а икра - пусть ее - будет черная. И медленно тронулась в путь. Расчистив его от всевозможных вымогателей в лице пожарной инспекции и санэпидстанции, группа товарищей обнаружила, что дело не идет. А точнее, не идет покупатель. Не нужна ему итальянская мебель. Не видит он в ней ничего привлекательного, нового, захватывающего, хотя вроде бы мебель и привлекательна, и дизайн оригинален, и, как в шоурум войдешь, дух прямо-таки и захватывает. Собрались товарищи грустную думу думать и ничего не придумали. Решили бизнес закрывать. Не судьба, видать. Вот такие иррациональные, отнюдь не стратегические решения были приняты на том памятном собрании акционеров. Все разошлись понуро, даже пить-поминать не стали. А наутро кому-то из друзей в голову пришла шальная мысль: помирать - так с музыкой. И руководство компании эту шутливую мысль не всерьез, но восприняла. Так или иначе, вывеска «Мебель» сменилась вывеской «Элитная мебель», а все цены - даже на самые ничтожные «комплектующие» - были подняты ровно в пять раз. Через месяц пустовал даже склад. От элиты не было отбоя. Итальянцы обнаружили себя нерасторопным и несерьезным народом: спрос постоянно превышал предложение, фуры с «гарнитурами экзотических пород» застревали на таможне, но все эти издержки были полное ничто по сравнению с оглушительным успехом бренда.
Читать дальше