Эмманюэль Тодд - После империи. Pax Americana – начало конца

Мир, который создается, не будет империей, контролируемой одной державой. Речь будет идти о комплексной системе, в которой будет уравновешена совокупность наций или метанаций равного масштаба, даже если они не будут равными в собственном смысле слова. Отдельные общности, такие как российский полюс, сохранят в своем ядре одну-единую нацию. То же самое можно сказать и о Японии, которая, занимая на карте крошечное место, по объему промышленного производства равна Америке и которая могла бы, если бы она того захотела, за 15 лет создать вооруженные силы, технологически эквивалентные силам США или даже превосходящие их. В отдаленной перспективе к этой группе присоединится Китай. Что касается Европы, то она является агломератом наций, группирующихся вокруг лидера — германо-французской пары, чей уровень действительной мощи, однако, будет зависеть от британского участия. Южной Америке, кажется, предстоит самоорганизация при лидирующей роли Бразилии.

Мир, который появится в итоге краха советской империи и распада американской системы, не будет однообразно демократическим и либеральным, как о том мечтает Фукуяма. В то же время он никоим образом не сможет вернуться к тоталитаризму нацистского, фашистского или коммунистического типа. Двойное движение обеспечивает продолжение истории человечества. Развивающийся мир, если говорить о тенденции, эволюционирует в сторону демократии, подталкиваемый в этом направлении ростом массовой грамотности, которая порождает культурно однородные общества. Что касается развитого мира триады, то он подтачивается в разной степени олигархической тенденцией — явлением, порожденным новой образовательной стратификацией, которая расщепляет общество на «высших», «низших» и различные разновидности «средних».

Не будем все же преувеличивать антидемократический эффект этой углубляющей неравенство образовательной стратификации. Развитые страны остаются обществом всеобщей грамотности, и они неизбежно должны будут регулировать противоречия между массовой грамотностью, порождающей демократические тенденции, и университетской стратификацией олигархической направленности.

Установление в том или ином варианте неопротекционизма на основе крупных регионов или метанаций, определенных выше, будет способствовать развитию демократической тенденции, давая преимущества рабочим и инженерам в сфере экономической деятельности и в распределении национального (или метанационального) дохода.

Абсолютная свобода обмена, усиливающая движение к неравномерности в распределении доходов, как представляется, приведет, напротив, к триумфу олигархического принципа. Американский контроль над системой, пожалуй, породит феномен, очертания которого можно было наблюдать между 1995 и 2000 годами, а именно трансформацию американского народа в своего рода имперский плебс, питающийся за счет промышленных товаров, поступающих со всей планеты. Но, как я и попытался объяснить, маловероятно, что этот имперский процесс проявится в полном виде.

Что же можно сделать на уровне гражданина и на уровне государственного руководителя, если мы в такой степени вовлечены в процессы действия экономических, социальных, исторических сил, неподвластных нашему контролю?

Сначала — научиться видеть мир таким, какой он есть, не быть пленниками идеологии, сиюминутных иллюзий, «постоянного чувства ложной тревоги» (как говорил Ницше), которое поддерживается СМИ. Осознавать реальные соотношения сил — уже много. Это значит, во всяком случае, предоставить себе возможность не действовать вопреки здравому смыслу. Америка не является сверхдержавой. В настоящее время она может терроризировать лишь слабые нации. А что касается действительно глобальных столкновений, то это именно ее судьба зависит от договоренности между европейцами, русскими и японцами, которые имеют теоретическую возможность ее удушить. Именно Америка не может жить только за счет своей собственной экономики, именно ей необходимы субсидии для поддержания ее уровня потребления: к настоящему времени при нынешних «крейсерских» темпах он достиг 1,2 млрд. долларов в день. Это именно Америка должна бояться эмбарго, если она будет порождать слишком много беспокойства.

Некоторые американские стратеги хорошо это понимают, но я боюсь, что европейцы не всегда осознают стратегическую жесткость некоторых своих решений. Б частности, евро, рожденный в обстановке конфликтов и неуверенности, станет в будущем, если он выдержит удар, постоянной угрозой для американской системы. Он фактически создает экономическую общность, сравнимую по массе с Америкой или ее превосходящую, способную согласованным действием достаточной силы в едином направлении нарушить равновесие, или, точнее, усугубить дисбалансы в США.