Андрей Лазарчук: Голливуд как машина реальности

Правда же, никто не удивляется, когда очевидцы описывают одно и то же событие совсем по-разному? Профессионалы с равным вниманием относятся к этим различным описаниям, а публика предпочитает выбирать один – тот, который ей ближе. И в этом тоже вроде бы нет ничего странного, поскольку всё привычно и наблюдаемо каждым человеком всю его сознательную жизнь.

Собственно, на этом феномене, «феномене свидетеля», построена любая пропаганда – «белая», «серая», «чёрная». Эти термины имеют несколько другое значение, чем обычно подразумевается в обыденной речи. «Белая» пропаганда – исходящая из известных источников, обычно официальных. «Серая» – из источников с сомнительной репутацией. «Чёрная» – из источников замаскированных или вымышленных. В наше время характерным примером «чёрной» пропаганды является вирусная реклама – когда неизвестен источник ролика, а рекламируемый предмет неявен. Можно уже перестать рассматривать рекламу и пропаганду как отдельные явления, поскольку методы у них одни; просто пропаганда модерирует общественное поведение масс, а реклама – потребительское (в конечном итоге, тоже общественное).

Какое отношение реклама и пропаганда имеют к пятнам Роршаха, спросите вы. А вот какое.

Одним из самых сильных рекламных/пропагандистских приёмов является отвлечение внимания (как говорил Игорь Кио, «я делаю рукой вот так, а в это время по арене незаметно проводят слона»). Простейший пример: в кресле около столика сидит приятного вида мужчина и что-то рассказывает. На столике (нижний правый угол кадра) стоит, допустим, маятник для медитации, или скульптура с стиле rock balance , или просто комнатный фонтанчик с текущей водой и мельничным колёсиком, которое пощёлкивает при вращении. И вот в том момент, когда, допустим, дужки маятника сходятся в одной плоскости, или на скульптуру садится стрекоза, или колёсико перестаёт постукивать, мы помимо своей воли переключаем внимание на правый нижний угол экрана… И у человека в кресле есть сколько-то секунд, чтобы вложить в наши головы любой образ и любую идею. Мы не запомним этого и будем уверены, что сами додумались, всё сами…

Но важно всё-таки, чтобы он говорил на том языке, который мы понимаем.

Так вот, для того, чтобы воспринимать то, что вкладывает в нас киноискусство, мы должны освоить киноязык – хотя бы на уровне букваря (или как там называется сборник простейших иероглифов?). И вот тут на сцене появляется любимец дам и несомненный гений Михаил Александрович Чехов, пока ещё не собственной персоной, а в виде театральной системы его имени.

Любимый ученик Станиславского и последователь учения Штайнера, Чехов создал собственную театральную систему, основанную как на системе Станиславского, так и на штайнеровской системе эвритмии – «видимой речи и видимой песни». Согласно принципам эвритмии, каждому элементу речи соответствует определенное архетипическое движение или жест, определённым грамматическим функциям соответствуют определённые душевные качества, каждому аспекту музыки – свои тона, интервалы, ритмы и гармонии. Постигать эту связь предлагалось с помощью трансцендентальных медитаций.

А где появляется трансцендентальная медитация, там совсем рядом – воздействие на наше подсознание, на архетипы, их выявление, деформация, полная замена. Вот вам и кляксы Роршаха.

Но на этом мы завершим дозволенные речи.

.

«Все промежутки между действительными познаниями заполнены проекциями»

(Карл Густав Юнг)

От редакции:Портал Terra America продолжает публикацию работы известного русского писателя Андрея Лазарчукао его видении Голливуда. В первой части речь шла о театральной системе М.А. Чехова, о том, как «фабрика грез» помогла американцам пережить непростые времена, о пропаганде, отвлечении внимания и кляксах Роршаха… Впрочем, пересказать это невозможно. Лучше прочесть. Сегодня мы предлагаем нашему читателю вторую часть (серию) повествования о «Машине Реальности».

* * *

В наше время поп-психология до безобразия размыла понятие архетипа, поэтому попробуем дать ему более чёткое определение. В позднеантичные времена это был «образ Бога в человеке», у Блаженного Августина – «Идеи, которые сами не созданы… которые содержатся в божественном уме». Согласно Юнгу, который ввёл понятие архетипа в аналитическую психологию, архетип – это общность психических структур, которые не имеют источника в отдельном индивиде, а только в человечестве в целом. Можно сказать и так: архетипы лежат на одной полочке с базовыми инстинктами, только инстинкты – это поведенческие программы, а архетипы – распознавательные. Именно через архетипы младенец учится смотреть на мир, ещё даже не познавать, а только воспринимать его. При этом интуитивное схватывание архетипа всегда предшествует действию; распознавание «спускает курок» инстинктивному поведению.