Эмма Шкурко - Еврейские мальчики в солдатских шинелях, или 'жизнь за царя'

Священникам же давались специальные наставления, как проводить психологическую обработку с учетом индивидуальных особенностей каждого мальчика. Во многих батальонах быстро крестили всех подряд и при этом давали имена восприемников, что вело к прекращению переписки с родными, ибо адресат с еврейской фамилией "выбывал". Устоять могли немногие, главным образом дети старшего возраста.

Нередко доведенные до отчаяния кантонисты решались на самоубийство. Так, во время массового крещения в Волге двое кантонистов утопились на глазах у присутствовавшего Николая I. Этот случай имел довольно широкую огласку и породил народную легенду о массовом самоубийстве.

Тем, кто, несмотря ни на что, остался иудеем, уставом разрешалось ходить в синагогу по месту службы. Если синагоги не было, то военнослужащие-евреи могли собираться для общей молитвы и избирать сведущего в религиозном законе руководителя. Для этого снимали особые помещения, где устраивали постоянные молельни. Так называемые солдатские синагоги существовали во многих городах вне черты оседлости. Командование разрешало кантонистам по субботам и еврейским праздникам посещать их. Здесь мальчики встречались со взрослыми солдатами-евреями, и это укрепляло их дух, помогало легче переносить все тяготы жизни. Недаром многие командиры и священники стремились не допустить подобных контактов.

По достижении 18 лет кантонисты переводились в регулярную армию и нередко, несмотря на наказания, возвращались в иудаизм. Другие же на протяжении всех 25 лет службы втайне оставались верны вере отцов и возвращались к ней по окончании службы. Такие случаи повлекли в 70-х годах ХIХ века ряд судебных процессов "за отпадение от православия".

"Николаевские солдаты", как впоследствии их стали называть, были мужественными, преданными царю и выносливыми воинами. Великий русский хирург Н.И. Пирогов отмечал особенную стойкость, терпеливость солдат-евреев, раненых во время Крымской кампании 1853 - 1856 годов. (Во время этой войны набор среди евреев проводился дважды в год, брали по 30 рекрутов с тысячи мужчин.)

Коронационным манифестом Александра II от 26 августа 1856 г. институт кантонистов упразднялся, и все солдаты-евреи и кантонисты до 20 лет могли вернуться к семьям. По окончании службы "николаевские солдаты" и их потомки получали право селиться вне черты оседлости. Это были уже 43-45-летние люди, изнуренные и зачастую ожесточенные. Им предстояло начинать новую жизнь. Почти три десятилетия назад они покинули родные местечки, где теперь их никто не ждал: родители к этому времени уже умерли, братья, сестры и друзья почти ничего не знали о них - ведь переписываться с родными кантонистам не разрешалось. Они плохо помнили родной язык. Поэтому николаевские солдаты чаще всего оставались жить там, где их заставало окончание службы. Здесь стали возникать еврейские общины, тем более что в середине XIX века право селиться во внутренних губерниях России получили и другие категории евреев. Уровень жизни в них был выше, чем в черте оседлости; было больше возможностей найти работу, а местное население относилось к евреям терпимо.

"Николаевским солдатам" разрешалось жениться во время службы, чтобы их дети автоматически пополняли ряды кантонистов, но мало кто хотел обречь своих будущих сыновей на пережитые самими муки, так что большинство женилось лишь по окончании службы. Невест было немного, да и женихи были немолоды и очень тяжелы по характеру. Порой невест приходилось "выписывать" из черты оседлости, конечно, тоже не слишком юных и красивых, но они становились верными и надежными женами. Был даже налажен своего рода "бизнес" по поставке невест. Вот как описывает первую встречу жениха и невесты Г.И.Ерусалимчик в своей книге "Разные судьбы - общая судьба": "Вечером привезли в кибитках еврейских девушек. Было темно и холодно. Луны в небе не было. Солдат, фельдфебель или унтер-офицер иудейской веры по приказу начальника команды подходил к кибитке, девушка протягивала ему руку. Она становилась его женой. Любовь, наверное, возникала позже...".

Жили отставные кантонисты в основном в городах (в Москве в 50-е годы XIX века их насчитывалось около 500 человек), но занимались и сельским хозяйством. Например, в поселке Никольском под Уфой существовало общество николаевских солдат, живших и работавших на земле, которая принадлежала обществу. В деревне Бишаул-Унгарово по окончании службы со своим многочисленным семейством поселился Енох Шкурко. Имел он сына и восемь дочерей. Дом, в котором жил Енох, стоит и по сей день. Шая Мошкович Казаков, называвший иногда себя на крестьянский манер Мойшей Шаевым, был крупным землевладельцем и имел собственный выезд. Ему принадлежало 240 десятин земли под Уфой и в Караякуповской волости (Чишминский район).