Александр Сидоров - Из истории русского уголовно-арестантского арго

Интересно, что близкие по смыслу фразеологизмы существуют и в других языках. Например, в немецком есть оборот "mit einem Affen nach Hause kommen" (букв. "прийти домой с обезьяной"), что значит - прийти пьяным, "под мухой". Так что не одни мы такие "распущенные"...

Недооценка взаимовлияния уголовного жаргона и других условных языков, а также народных диалектов, литературного языка, к сожалению, нередко приводит лингвистов, филологов к неверным выводам и гипотезам. Вот хотя бы слово "липа" - обман, фальшивка, подложный документ. Уже с начала 20-х годов оно вторгается в активное просторечие и даже в язык литературы. У Есенина в "Анне Снегиной": "Купил себе "липу и вот...", с примечанием автора: "Липа подложный документ". Бесспорно, что заимствовано слово из воровского арго. Но далее верную этимологию лингвисты дать не могут. В прекрасном "Историко-этимологическом словаре" П. Черных без особых оснований утверждает: "Первоисточник - жаргон картежных шулеров, откуда, по-видимому, оно попало и в воровское арго. Ср. у Даля липо/к - в шулерской карточной игре: "мазь, л и п к а я, но не маркая, которою спаиваются две карты и дают средство ставщику вскрыть любую; липко/вое очко - "этою же мазью наклеенное очко, которое легко отстает, если шаркнуть картою". Честно говоря, звучит очень неубедительно; даже не языковеду ясно, что между "липком" и "липою" дистанция огромного размера, тем более между прилагательными "ли/повый" и "липко/вый". Явная натяжка.

На самом же деле ларчик раскрывается проще. В воровское арго слово попало вовсе не из жаргона картежников, а из сленга антикваров прошлого века, прежде всего - торговцев иконами. "Липой" называлась поддельная икона. Настоящие иконы вырезаются на ценных и твердых породах дерева; дешевые же подделки резались на дешевой, мягкой липе и "впаривались" доверчивым клиентам. Называлось это "садить липы", а также - "пихать липу". Разумеется, солидный антикварий подобным промыслом лично не занимался, а поручал это скользкое дело своим подручным - "коням".

Фактическое отрицание народности воровского арго не позволяет языковедам отслеживать развитие, метаморфозы, многогранную жизнь русского языка. Конечно, очень просто заявить, что выражение "забивать баки" пришло в просторечие из "блатной музыки" - и этим ограничиться. Однако не вредно было бы также узнать, что сама "блатная музыка" заимствовала этот фразеологический оборот... из народных говоров! Тогда станет понятно, что к бакенбардам он (оборот) никакого отношения не имеет. Первоначально выражение звучало как "забивать буки" (также - "забивать буквы"): "Забивать буки (буквы)... сбивать с толку, путать. Когда человек что-нибудь рассказывает, а она мешает, а он говорит: чего ты мне забиваешь буквы" ("Словарь русских донских говоров"). Несомненно более раннее, по отношению к "бакам", происхождение оборота: "буки" - название второй буквы старославянского алфавита. Отсюда и синонимичное "буквы забивать". Ясен и смысл выражения в первоначальном варианте: некто встревает в чужой рассказ, мешая, забивая свои, лишние "буки". Разумеется, урки трансформировали со свойственным им юморком "буки" в "баки", соответственно и изменив смысл.

Таких трансформаций в жаргоне немало, особенно в переосмыслении русских поговорок и пословиц. Так, существует в жаргоне поговорка - "Попал, как хуй в рукомойник". Почему хуй, при чем тут рукомойник? А все дело в том, что "жулики" несколько изменили старую русскую поговорку - "Попал, как черт в рукомойник". Она обязана своим происхождением апокрифу о епископе Иоанне Новгородском, позже переделанном народом в сказание "Инок в лесу". Там повествуется, как бес соблазнял праведного инока, а тот, увидев чертенка в рукомойнике, осенил его крестным знамением, после чего нечистый не мог вылезти. Затем инок заставил беса отвезти его верхом к святым местам в Иерусалим и вернуть назад - точно к обедне. Ну, а "уркаганам" "хуй" показался куда веселее и выразительнее "черта"... И неспроста. В уголовном мире прошлого века бытовал фразеологизм "положить голову на рукомойник". Это значило: положить голову жертвы на рукомойник и перерезать ей горло - чтобы крови много не было и преступник не перепачкался. Таким образом, народная и уголовная поговорки переплелись, и родилась новая, дожившая до сего дня (в то время как обе прежние ушли в историю).

ПОДВЕДиМ ИТОГ: с середины 30-х по начало 80-х годов в Советском Союзе сложился уникальный по богатству и языковой выразительности жаргон уголовно-арестантского мира, равного которому не существует ни в одной другой стране. Это стало возможным исключительно "благодаря" созданию огромной системы ГУЛАГа и массовым репрессиям в отношении всех слоев населения из всех регионов страны. Этакое "вавилонское столпотворение", смешение языков, воззрений на мир, представлений и проч. Да, великая народная трагедия одновременно обернулась расцветом "блатной фени", взлетом ее до невиданных высот. Не случайно многие представители интеллигенции, особенно гуманитарии, прошедшие лагеря, попали под очарование этой дикой, яркой, опьяняющей стихии, сконцентрировавшей в себе подлинно народный язык. Лексика "воровского" арго, ее исторические корни, удивительная, забавная, парадоксальная, трагическая этимология - особый, замечательный мир, без знания которого обеднеет и великий русский язык, и великая русская история, и, по большому счету, вся русская культура.