Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

Он знает (точнее, «что-то такое чувствует»), что в системе социального распознавания «свой – чужой» «своим» тебя делают не убеждения и разум, а соблюдение внешних формальностей. Сегодня, чтобы выглядеть «своим», нужно быть крещеным и пару раз в год ходить в церковь: атеиста в «Единую Россию», может, и примут, но в политбюро (или как там оно называется?) ему ход заказан.

Точно так же во времена юности моих попутчиц для социальной стратификации было важно вступать в пионерию, комсомол, в партию, сдавать Ленинский зачет и посещать Ленинскую комнату со строгой иерархией чинов, напоминающей девятиуровневую небесную канцелярию (Серафимы, Херувимы, Престолы, Господства, Силы, Власти, Начала, Архангелы, Ангелы – интересно, кто-нибудь сегодня еще верит, что Там, Наверху все устроено именно так?).

Чтобы считаться в СССР своим, в построение коммунизма было верить не обязательно – примерно как в бога сейчас – но важно было соблюдать обряды. И – существенный момент! – «душой чувствовать», что Ленин хотел как лучше и что в коммунизме «что-то такое есть».

Чувствование «душой» (а не рассудком) вообще очень помогает находить спасительную тропинку в окружающем тебя социальном буреломе.

Система распознавания «свой – чужой», так легко воспринимаемая моими согражданами в ущерб поиску истины, по причине чего в России равно легко устроить на месте храма бассейн, а на месте бассейна храм (я даже думаю, что и бассейны, и храмы у нас надлежит делать разборно-сборными) – она не есть результат добровольного общественного договора.

Она есть результат директивы, спускаемой сверху российским государством, то есть труппой людей, использующих власть в собственных интересах. Попробую показать на примере.

В 2003 году тогдашний президент России Владимир Путин, встречаясь с тогдашним главой Русской зарубежной православной церкви митрополитом Лавром, произнес примечательную фразу: «Нет большего блага для церкви, чем служение родине». К 2003 году Владимир Путин был воцерковленным православным: нам, во всяком случае, показывали его в храме со свечой, и рассказывали, что у него есть духовник – наместник Сретенского монастыря архимандрит Тихон (тот называл президента «искренне верующим и знающим Бога»). Причем православным Владимир Путин был новообращенным, поскольку большую часть жизни прожил коммунистом и атеистом, без чего его не взяли бы в КГБ (вариант, что Владимир Путин всегда был тайным православным, я с негодованием отвергаю: тогда получается, что он изнутри КГБ работал на развал СССР, а о развале СССР Владимир Путин всегда искренне сожалел). Это я пишу безо всякой задней мысли или, упаси боже, издевки: путь из Савлов в Павлы предпочтительней обратного хотя бы потому, что на Савле есть кровь, а на Павле – нет. Просто новообращенным свойственно говорить глупости: знаю, сам таким был. Но умный священник глупости поправляет.

Однако главе российского государства никто не возразил, сказав, что нет большего блага для церкви, чем служить богу; а что до родины – так ведь в христианстве «несть эллина и иудея», и на том свете паспорта не спрашивают, в чем у Владимира Путина, как искренне верующего, будет еще возможность убедиться. И что вот именно эта интернациональность христианства – вне наций, границ, государств, вне родин – и сделала его мировой религией, в центре которой индивидуальное, а не коллективное, всей Российской Федерацией, спасение души.

А спустя четыре года глава Русской православной церкви уже начал (видимо, в порядке алаверды) пасхальную службу словами: «Дорогой Владимир Владимирович!»

То есть, если я правильно понимаю, состоялась сделка. Русская православная церковь ставит своей целью укреплять государство, превращаясь тем самым в отдел небесных дел при администрации президента, – а русское государство зачищает торговую площадь от конкурентов (включая внутренних, вроде совсем уж мракобесного экс-епископа Диомида, видящего ересь в каждом штрих-коде) и подает гражданам знак, как себя следует вести и, главное, в какой именно храм теперь будет вести дорога.

Не случайно все многочисленные христианские церкви, что составляют так называемый «библейский пояс» США (а США – весьма религиозная страна), в России существуют на положении злокозненных сект.

Русский человек ныне обязан быть православным, то есть держать свечку, креститься, молиться, класть поклон, – и меньше думать (а также болтать) о том, что, как и почему вокруг него происходит, повторяя, как попка-дурак, что всякая власть от бога, – или чему его там научат.