Дмитрий Губин - Записки брюзги, или Какими мы (не) будем

Тут, возможно, заканчивается сфера моей компетенции и начинается сфера компетенции даже не Роберта Скидельского, а Карла Маркса, но одно подозрение у меня все же есть. Доход капиталистов – в смысле, всех обладателей хоть какого, но капитала – стимулируют те, кто свой доход тратят не на капитал, а на потребление. Владельцы престижных автомобилей из своего кармана оплатили рост капиталов владельцев непрестижных квартир.

То есть те, кто сегодня улучшил свое материальное положение – а улучшили многие, и серьезно – и бросились деньги тратить, по-детски радуясь и телевизорам с большими экранами, и новой мебели – вот они в конечном итоге и кормят, и взращивают капиталистов.

В принципе, сердцем я могу понять людей, которые так радостно, но так инфантильно сорят деньгами. Рост доходов обычно вызывает ощущение, что будет длиться вечно. Я сам через это проходил. И только изменение условий – скажем, потеря работы – хорошо отрезвляет, подводя к необходимости воспитания потребностей и вкуса, к финансовой самодисциплине, к вложениям в будущее.

Было время, еще при Горбачеве, когда ивановским текстильщикам разрешили самим продавать продукцию за рубеж. Тогда на ивановские ситцы был спрос. И текстильщики поверили, что так будет вечно. Они не стали вкладывать деньги в развитие дизайн-бюро, не стали закупать станки, ткущие широкое полотно, начавшее вытеснять прежнее узкое. Вместо этого они накупили за доллары импортных шмоток и бытовой чепухи – стали распродавать за рубли ткачихам прямо у станков. Это было фантастическое время! На фоне мрака и глада последних лет СССР город Иваново выглядел так, как будто его потенциальные невесты разграбили валютный магазин «Березка».

Итог известен: место ивановцев на мировой текстильной арене заняли китайцы (сняв прибыль со своих вложений в станки и дизайн), ивановские фабрики закрылись, а ткачихи получили жизнь в депрессивном регионе. Бывшие начальники, полагаю, пережили этот период менее жестко: как-то на пол пути от Иванова к Кохме (тоже текстильный центр) мне показали свежий дачный городок, радующий глаз трехэтажной краснокирпичной архитектурой амбарного типа. Один амбар, по слухам, принадлежал Зое Пуховой – некогда знаменитой ткачихе-многостаночнице, Героине Социалистического Труда, впоследствии директору фабрики имени 8 марта, – ныне закрытой и переделанной в шоппинг-молл. То есть ту часть средств, которую Зоя Пухова вложила в пусть и странноватую на сторонний взгляд, но все же недвижимость, она как минимум не потеряла.

У капитала – в отличие от потребления – вообще есть свойство мостить дорогу в будущее и влиять на него. Как минимум, капитал является вложением в собственное пенсионное благополучие. А как максимум – в благополучие страны и мира: имея капитал, ты можешь их облик менять. Скажем, создатель брендов Esprit и North Face Дуглас Томпкинс, сказочно разбогатев, обе свои марки продал – и за $200 миллионов купил в Чили и Аргентине восемьсот восемьдесят тысяч гектаров лесов, полей и рек, пребывающих, мягко говоря, в не лучшем экологическом виде. Затем он превратил их в образцово-показательные национальные парки, а потом передал в дар правительствам этих стран: он получал удовольствие от творимых им изменений, а вовсе не прибыль, и в корысти не хотел быть обвинен. То есть потребности Дугласа Томпкинса состояли именно в этом, а не в покупке личного плавающего или летающего средства («Ну, и сколько нужно вам самолетов?» – заметил язвительно он).

А если это пример, слишком далекий от России (где, похоже, лишних самолетов и яхт не бывает), то извольте более близкий. Я тут провел дивный вечер с актером Вилле Хаапасало, с которым болтать одно удовольствие, как и удовольствие шататься по улицам, на которых его после «Особенностей национальной охоты» (и рыбалки) неизменно узнают – и неизменно делают круглые глаза от того, что он одет ни в какие не в дольче-габанны, а в простецкие по российским понятиям шмотки (в этом смысле Вилле за последние годы ни капли не изменился). Так вот, мы болтали о том о сем, о доходах киношников (в Финляндии, кстати, они невелики, как и сам кинорынок в стране с населением в пять миллионов), а потом Вилле сказал, что на каждый день рождения он прикупает себе несколько гектаров финского леса.

Очень он любит лес, понимаете. Хочет, чтобы лес был красивым. Вилле – лесной капиталист. Надо ли говорить, что магазины его куда меньше волнуют?

2007