Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Увы, ему не поверили, потому что правительство в Лондоне только что узнало о поражении англичан в Катр-Бра. Тогда он пошел на биржу. Кто-нибудь другой, как говорят в таких случаях, стал бы скупать по низкой цене правительственные облигации — консоли, — которые точно вырастут в цене, когда наконец-то придет добрая весть. Кто-нибудь другой, но не Натан. Он был не так прост.

Он облокотился на свою колонну с непроницаемым выражением свинцовых глаз. Вместо того чтобы скупать консоли — правительственные облигации, — он их продавал. Он обвалил их. Он продавал их так быстро и много, что на бирже началась паника. «Натан Ротшильд что-то знает! — заключили трейдеры. — Он, должно быть, узнал от своих агентов, что Ватерлоо проиграно».

«Ватерлоо проиграно!» — пробежал слушок. Натан продолжал продавать. Цена консолей упала — и, промедли он еще хоть секунду, покупать было бы поздно. Но он успел купить вовремя. Он скупил огромное количество британских консолей за бесценок — как Эдди Мерфи и Дэн Эйкройд в кульминации фильма «Поменяться местами», когда они скупали подчистую весь замороженный апельсиновый сок и монополизировали рынок.

И вдруг — буквально через несколько мгновений — пришло известие о великой победе Веллингтона, и консоли вновь взлетели в цене. Все эти ценовые скачки на бирже принесли их организатору от 20 до 135 миллионов фунтов стерлингов. «Мы и представить себе не можем, сколько надежд и сколько состояний поглотила эта искусственно организованная паника», — повествует дурно пахнущая «История семьи Ротшильдов», изданная в 1960 году. Вы не удивитесь, что именно эту версию в 1940 году педалировал Йозеф Геббельс, при этом он добавлял одну интересную деталь — этот скользкий Ротшильд, мол, подкупил французского генерала, чтобы тот проиграл сражение.

На самом деле же все было немного иначе. Подобно Эсхилу, пирующему на объедках гомеровского праздника, я беру за основу замечательную буффонаду Нейла Фергюссона длиною в тысячу страниц — «Дом Ротшильдов». Ватерлоо едва не стало катастрофой для Ротшильдов, пишет он, потому что они запаслись огромным количеством драгоценных слитков в расчете на то, что война продлится намного дольше. Да, действительно, разведка Ротшильда первой принесла сенсационную новость о Ватерлоо, но то, когда именно они получили это известие, не имело значения. Для них это была плохая новость.

Армии теперь будут распущены. Войска теперь не нужно будет снабжать. Цена на золото упадет — им предстоят катастрофические потери. Тогда Натану Мейеру Ротшильду пришла в голову другая мысль — и вовсе не такая непатриотичная (а он был гражданином Великобритании), как утверждал Геббельс, но почти такая же хитроумная. Он решил, что весть об окончании войны будет в общем-то хорошей новостью для британского правительства, так как его долг уменьшится. И потому, решил он, акции британского правительства вырастут в цене.

И он стал скупать эти консоли еще и еще и продолжал покупать их еще очень долго — и после того как его конкуренты решили, что эти акции больше не будут расти в цене, а братья испугались и просили его быть поосторожнее. Он продолжал скупать их весь год, пока цена не выросла на 40 % по сравнению со стартовой, а тогда — вот тогда-то он их и продал и действительно получил колоссальную прибыль — около 600 миллионов фунтов стерлингов.

Барингам оставалось только смотреть с изумлением и уважением. «Деньги — это Бог нашего времени, — сказал немецкий поэт еврейского происхождения Генрих Гейне, — а Ротшильд — пророк его». Когда в 1836 году Натан Мейер Ротшильд умер, его семья была в фокусе европейской политики. Ему благосклонно внимали все правители и премьер-министры континента, а его мнение в мире финансов имело такое значение, что, как говорят, и войну невозможно было начать, не посоветовавшись с Ротшильдом. Его личное состояние составляло 0,62 % ВВП Британии.

Лайонелу и его семье не хватало только одного. Если вспомнить клевету и злословие, которые сопутствовали его удаче после Ватерлоо, нетрудно догадаться, чего именно ему не хватало. Ему не хватало признания. Бытовым хамством, антисемитским презрением успешного еврейского банкира не удивишь. Но была и институциональная дискриминация — закрепленная законодательно. Третье поколение Ротшильдов твердо решило покончить с ней.

Сын Натана Мейера Лайонел провел тогда десятилетнюю кампанию за права евреев, в первую очередь за свои права, добиваясь допуска в лучший клуб Лондона — палату общин. В соответствии с древней традицией и практикой вновь избранный парламентарий должен был принести присягу, составленную в чисто христианском духе. Это, естественно, было недопустимо для ортодоксального еврея. Пользуясь поддержкой либеральной партии и прессы, Лайонел решил выступить против этого.