Борис Джонсон - Лондон по Джонсону. О людях, которые сделали город, который сделал мир

Им нравилось быть первыми во всем и всегда, с тех пор как Джон Баринг приехал в Лондон в 1763 году, и к началу XIX века в его семье было не менее пяти пэров, были замки, угодья для охоты на куропаток (аристократический атрибут), беговые лошади, элегантные жены и эксклюзивные связи в правительстве, которые не прерывались до 1995 года, когда банк Barings был эффектно уничтожен в Сингапуре мошенником-трейдером по имени Ник Лисон.

А еще были евреи-сефарды, которые бежали из Амстердама, когда его завоевали французы в 1795 году, а еще были евреи и неевреи из различных городов Германии, покоренных наполеоновской армией: Шредеры, Брандты, Хуты, Фрюлинги, Гошены. Были и греческие банкиры, бежавшие в Лондон от турецкого гнета. Гамбросы прибыли из Германии и Дании в 1840-м, Бишоффсхаймы и Гольдсмиты приехали в 1846-м, Кляйнворты — в 1855-м. Были и американцы, такие как Пибоди и Дж. С. Морган, отец Дж. П. Моргана; и были Ротшильды.

Ротшильды были не просто семьей; они были совместным предприятием, связанным друг с другом религией и ДНК. Они были империей, которая в каждой европейской столице держала по Ротшильду. Нет ничего удивительного, что появилось антисемитское сравнение с гигантским спрутом, охватившим своими щупальцами весь земной шар (метафора, которую недавно подхватили для характеристики Голдмана Сакса, хотя сегодня, в атмосфере всеобщих нападок на банки, спрут превратился в кровопийцу-кальмара, обвивающего лицо человечества).

Благодаря упорной работе и умению быстро считать в уме, Ротшильды стали богатейшими людьми в мире. По некоторым подсчетам, они заткнули Мидаса и Креза за пояс: они стали самыми богатыми из всех когда-либо живших людей. Они заработали свой первый миллион на сейсмических потрясениях наполеоновской эпохи.

«Война — отец всего сущего», — сказал Гераклит, и правда, это война породила международный рынок ценных бумаг. Если Наполеон и Веллингтон умели мобилизовать войска, то Ротшильды блистательно мобилизовали деньги. Говоря словами одного их восторженного современника, они были Finanzbonaparten — финансовыми Бонапартами, а Лондон был их главной столицей.

Все началось в 1577 году, когда во Франкфурте на Юденгассе — в Еврейском переулке — жил человек по имени Исаак Эльханан Ротшильд. В то время евреев очень ограничивали в выборе вида деятельности. Они не могли торговать оружием, пряностями, вином или зерном. Они должны были оставаться в гетто по воскресеньям и в христианские праздники. Они могли менять монету и давать деньги в долг — это да, но какого богатства они могли добиться — тут всегда существовал определенный предел.

Но французская революция 1789 года освободила франкфуртских евреев от этих оков — и некий господин по имени Мейер Амшель Ротшильд получил свой шанс. Мейер Амшель разбогател, действуя в основном как управляющий фондами изгнанного Наполеоном ландграфа Гессе-Касселя — осторожно, но эффективно собирая проценты с его активов.

Мейер был матерый хищник и сыновьям своим надавал кучу полезных советов — например, «Лучше иметь дело с правительством, у которого проблемы, чем с тем, у которого все хорошо» или «Если не можешь добиться, чтобы тебя любили, сделай так, чтобы тебя боялись» и самый страшный: «Если высокопоставленный чиновник вступает в (финансовое) партнерство с евреем, то начинает принадлежать еврею».

Один из сыновей особенно хорошо усвоил эти уроки. Это был Натан Мейер, которого сперва послали в Манчестер импортировать текстиль, а потом — в 1804 году — он переехал в Лондон, где основал банк N. М. Rothschild. Вскоре он уже помогал финансировать военную кампанию Британии против Наполеона. Когда испанские и португальские поставщики продовольствия перестали принимать бумажные деньги за снабжение армии Веллингтона в Пиренейской войне, Натан стал контрабандой переправлять через Ла-Манш слитки золота. К 1815 году счет N. М. Rothschild британскому правительству составлял приблизительно десять миллионов фунтов стерлингов — и лорд Ливерпул стал говорить о нем как об «очень полезном друге».

Он уже был признан гигантом биржи, и анонимный автор описывает, как он, бывало, стоял неподвижно, молча, облокотившись на знаменитую «колонну Ротшильда» и засунув тяжелые руки в карманы, и источал неподвижное, бессловесное и безжалостное коварство».

В том же духе продолжается этот дурно пахнущий отчет и дальше. «Глаза обычно называют зеркалом души. Нов случае с Ротшильдом можно заключить, что либо зеркало мутное, либо души нет» — и так далее. Натан, по версии данного автора, первым узнал о победе Веллингтона. Один из его курьеров чудом успел вскочить на корабль, отчаливший из Остенде. Натан пробежал глазами первый абзац — и пошел рассказывать правительству о том, что произошло.