Ахмед Рушди - Шаг за черту

Вот это основное свойство границ продолжает оставаться спорным. Покажите мне линию, прочерченную по миру, и я смогу все доказать. По существу, можно признать правоту практически всей критики в адрес Дж. Ф. Тернера; можно согласиться, что граница формировалась по-разному и имела разное значение в различных частях Америки, что большинство процессов, происходивших тогда в приграничном обществе, носили скорее олигархический, чем демократический характер, что страну, в которой она продвигалась, можно было назвать «свободной» только потому, что белые поселенцы отказались признать права прежних жителей на землю и что общинные ценности, корпоративизм и федерализм были куда важнее, чем допускал Тернер; короче говоря, добрую долю жнивья его теории можно сжечь дотла, но все же посреди дымящегося запустения остается нечто существенно важное. Сохраняется образ линии, змеей извивающейся через весь континент на запад, изменяющей все, что встречается ей на пути, создающей новый мир. Эта линия действует на наше воображение так же, как она действовала на воображение людей, продвигавших ее вперед, и, безусловно, на воображение тех, кто сопротивлялся ее продвижению. В американской литературе — от Твена до Беллоу — можно увидеть результаты работы интеллекта, сложившегося под влиянием границы, особенности которого Тернер так искусно описал, а в темной стороне современной Америки, в антиправительственной деятельности народной армии и Унабомберов, угадывается доминирующий индивидуализм на службе у зла, существование которого он прекрасно осознавал. Уберите победные нотки, и окажется, что теория Тернера предвосхитила многие события американской истории после закрытия границы: взлеты и падения, чередование периодов активного взаимодействия с миром, продвижения границ, расширения сферы влияния Америки с периодами отступления в форты застывшей границы.

Старые империи, такие как Великобритания, с трудом приспосабливаются к своему новому, менее значительному положению в постколониальном мире. Для британцев их империя была в некотором роде выходом за пределы, способом не только владеть другими странами, включив их в широкие рубежи pax Britannica [291] Британского мира (лат.). , но и вырваться из рамок собственного «я», отбросив английскую сдержанность и став вольной, романтической нацией, страстной и обширной, ступившей на широкую мировую сцену взамен тесных подмостков родной страны. После распада империи они были загнаны обратно в свои ячейки; границы захлопнулись, как двери тюрьмы, и недавняя отмена политических и финансовых барьеров в Европейском союзе до сих пор воспринимается ими с долей недоверия. Америка, более всех приблизившаяся к статусу новой империи, испытывает обратные сложности: пока ее влияние распространяется по планете, она все еще бьется над тем, чтобы осознать свою новую сущность после окончания эпохи границы. Под покровом американского столетия с его триумфами можно различить некоторую неопределенность, беспокойство в установлении собственной индивидуальности, постоянную неуверенность в том, какую роль Америке надлежит играть в мире и как играть.

Возможно, со временем появится новая теория для эпохи после отмены границ, чтобы доказать, что отличительной чертой нашего времени, эпохи массовой миграции, массовых перемещений, финансовой и промышленной глобализации, является легко проходимая постграница, которая — сошлемся на высказывание Тернера — наилучшим образом объясняет развитие нашего общества. Эта проходимость навсегда лишает извивающиеся по всему миру рубежи какой-либо важности. Медленно-медленно, быстро-быстро, опять медленно, назад и вперед, из стороны в сторону, в такт исполняемому историей нашего времени танцу, мы переступаем эти неподвижные и изменчивые линии.

Неуверенность — проклятие не только Америки. У нас у всех сегодня плохие предчувствия по поводу будущего — у кого-то в большей, у кого-то в меньшей степени. Я склонен думать, что неуверенность эта объясняется главным образом тем, что понятие границ в эпоху глобализации потеряло свой первоначальный смысл. Важнейшая проблема состоит в том, что все границы — от пределов нашего дома до мировых рубежей — стали более прозрачными. Самым кошмарным следствием этого является терроризм, но вместе с тем терроризм — единственная сила в современном мире, открыто не признающая границ в понимании жителей империй прошлого и позапрошлого веков. Так же ведут себя по отношению к границам и братья-близнецы — деньги и бизнес; думаю, не стоит цитировать здесь разные мысли, высказанные многими умными людьми о последствиях глобализации экономики. Представители же науки и искусств всегда презирали роль границ, которые лимитируют свободу выбора, этот источник сил и творческого вдохновения, и действовали по своей воле, придерживаясь принципа свободного обмена знаниями. Снесенная стена была и остается символом открытости во всех областях. Однако позвольте мне процитировать отрывок из статьи, написанной мной пару лет назад [292] См. «Рок-музыка» в «Заметках обозревателя». . В ней, среди прочего, говорится: