Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

В начале своей работы я задала вопрос: возможен ли мир между нашими народами? И какие условия для этого необходимы? Ответы на этот вопрос весьма разные:

— Нет! Мир невозможен!

— Нет ничего невозможного. Но всегда найдутся люди, которые будут отстаивать свои ненужные эгоистические убеждения.

— Примирение в принципе возможно, но его не будет.

— Договориться о мире в ближайшие 5–8 лет невозможно.

— Компромисс всегда найдется.

— Какой мир, о чем вы говорите?!

Я думаю, что повод для войны найдется всегда, особенно если это кому-то выгодно. Вот стоит ли эту войну переносить в наши сердца? Человек — хозяин своих мыслей! И если мирному чеченцу не за что объявлять войну такому же русскому, то они и будут жить мирно.

Ольга Попова, Республика Коми, пос. Ярега, школа № 15 г. Ухты, 11-й класс мои поиски

Когда мне предложили участвовать в конкурсе «Человек в истории. Россия — XX век», я долго думала, какую тему мне выбрать.

Однажды теплым осенним вечером, гуляя с друзьями, я рассказала им о предстоящем конкурсе. Они предложили мне написать что-нибудь об армии, зная, что мне нравятся люди в военной форме. Мне показалось интересным их предложение, но про что или про кого именно писать, я еще не знала.

Спустя некоторое время я услышала, совершенно случайно, о парне, который недавно умер. Он был ранен в первой чеченской войне. И я решила про себя: вот о ком я буду писать.

Для начала я решила поехать в военкомат и в редакцию газеты «Ухта».

В военкомате мне посоветовали обратиться к военкому, что я и сделала. Но военком отказался дать мне какой-либо материал. Я спрашивала, сколько на данный момент ребят из Республики Коми служат в Чечне, на что он мне ответил: «Это военная тайна. Война еще не закончена, поэтому я не имею права давать какие-либо сведения. Если вам что-то нужно, обратитесь в ФСБ за разрешением. Когда оно будет, тогда уже мы поищем то, что вас интересует, в архивах». Я поняла, что мне тут никакой информации не дадут. Особенно в мою память врезалась фраза, которую он произнес. Эти слова и были моим первым потрясением в столь тяжелой работе: «А зачем тебе писать про Чечню? Писала бы про „Курск“ или Афганистан. Умирают и там, и там, никакой разницы!» Как это никакой разницы, подумала я и ушла с большой болью в душе и возмущением. А уходя, услышала: «.. если кто-то из семей погибших увидит твою работу, зацепится за какое-нибудь неправильно сказанное слово, то они могут подать в суд, и тебя могут арестовать, хотя ты и молодец и занимаешься хорошим делом».

После этого я плюнула на все и решила продолжать, как бы трудно ни было, и чем бы это для меня ни обернулось.

После военкомата я пошла в редакцию газеты «Ухта». Там я обратилась, по совету мамы, к Нине Всеволодовне Дубовицкой. Я объяснила, по какому вопросу пришла.

Дубовицкая сказала, что можно еще обратиться в горздрав, Центр реабилитации, но это — в Сыктывкаре. Я не стала туда писать запрос. Если уж не могут дать информацию на месте, то, я думаю, Сыктывкар ее тем более не даст. Тогда я стала обращаться к знакомым и друзьям, которые вернулись из Чечни, но мне все напрочь отказывались давать интервью, говоря, что не хотят вспоминать этот ад.

Оставалась последняя надежда — ехать в ФСБ, так как никакая другая тема меня больше не интересовала и писать я ни про что, кроме Чечни, не хотела. Чем чаще мне отказывали, тем больше хотелось написать. Не зная наперед, получиться или нет работа, я решила довести дело до конца.

Скрестив пальцы, я поехала в ФСБ. Приехав, я дала свидетельство о том, что я участвовала в первом конкурсе. Меня попросили подождать, пока напечатают разрешение для военкома. Несколько минут спустя в холл вошел молодой человек, который брал у меня документы, и сказал, что ФСБ и военкомат не имеют никакого отношения друг к другу, и ФСБ не может ни запретить, ни разрешить военкому предоставить мне хоть какую-то информацию.

Все надежды были разбиты, и вдруг я вспомнила про того раненого парня.

Я побежала к подруге, которая мне про него говорила. Это оказался ее дальний родственник. От нее я смогла узнать только имя, фамилию и поселок, в котором он жил.

Я приехала в поселок Водный и пошла по адресу, который мне дали.

Постучала в дверь, и мне открыла худенькая, убитая горем пожилая женщина. Если честно, то я даже не знала, как себя с ней и вести. Общаться было трудно, но, чем ближе мы знакомились, тем больше понимали друг друга и легче был наш диалог.