Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

В «раю» мы прожили до 2 сентября. Зелим уехал с Халимой и Гиреем в Грозный. Мне подыскали жилье, и сейчас, когда я пишу эти строки, сижу здесь во дворе МП «Красный Молот». Очень помог в этом хозяин этого предприятия Тангиев Али.

13 сентября.

Утром съездила в Миграционную службу. Выписали мне кое-какие необходимые вещички и продукты. В эти дни сильно заболела Халима. Бедная моя девочка! Сегодня снова посетила ее. Слава Богу, уже улыбается, но вставать еще не может. Слабость. Дала аьнна дале тоалургья, ерзаргья (Даст Бог поправится, выздоровеет. — Авт. ).

Если бы не эта проклятая болезнь, мы сидели бы сейчас вместе. И мне было бы не так тоскливо и одиноко. Лейла тоже очень далеко от нас и не знает, как мы здесь в роли беженцев себя чувствуем. В моих мыслях рой воспоминаний, связанных с совместным нашим проживанием в Грозном. Они помогают не ощущать настоящее, а оно ужасное! Ночь, нет радио, телевизора, даже часов, чтобы знать, сколько времени. Эти две комнаты, где я поселилась, находятся во дворе. Здесь, кроме меня, находится еще семья Тангиевых из Грозного. Муж, жена и трое детей школьного возраста. Они живут на 2-м этаже. Обстановка моих комнат: железная кровать без подушки, одеяло, обшарпанный стол и стулья. В углу стоит спортивная сумка, и то не моя, с оставшимися моими пожитками.

Вот с таким богатством я осталась после пережитых двух войн. Черт с ним, с богатством, Боже, верни мне моего сына Башира, возьми мою жизнь взамен. С такими мыслями ложусь спать.

14 сентября.

Доброе утро! Это я сама себе желаю. Пусть оно и все последующие будут добрыми и счастливыми днями. Молила на ночь Бога, чтоб приснился мне сыночка, но тщетно.

Жилой чердак дома, венский стул. Район «7-й школы», Грозный, Чечня, 2004

Заграждение блокпоста на Черменском круге. Граница между Ингушетией и Северной Осетией, 2002

Почему-то он мне не снится. А сегодня день солнечный, во дворе тарахтят машины, приходят работники предприятия, а я собираюсь за «милостыней» от могущественного государства России. Как никогда, проклинаю ее за содеянное над нами. Сколько нас, потерявших близких, оставшихся без крова и здоровья? Пусть им, виновным, Бог воздаст должное. Желаю от израненного материнского сердца и человеческой души… Обещанной вчера к 9 часам машины не оказалось. Что же делать? Зав. складами посоветовал приехать с утра пораньше за гуманитарной помощью. Выхожу на дорогу, чтобы остановить какую-нибудь машину и доехать до складов, а там — что будет.

Спрашиваю: в какую сторону мне надо ехать до бывших районовских складов. Перехожу дорогу и голосую.

Останавливаю «жигуленка» после долгого голосования. Здесь это в порядке вещей: все спешат, и нет никому до тебя дела. Им ведь неведомо, что у меня разрывается сердце, глаза полны слез. Я еще полностью не осознала: зачем я здесь? Почему я, убитая и без того горем, оказалась нищей и получаю эту самую гуманитарную помощь. Спрашиваю водителя: как мне проехать до таких-то складов.

— Мы едем в другую сторону (в машине сидела еще и женщина), — сказал он, — но я довезу вас до круга, а там спросите.

Ехать вперед всегда лучше, чем стоять на пыльной дороге, и я села. Сидящая в машине женщина, заметив мой удивленно-вопросительный взгляд на лежащую рядом с ней посылку, ответила:

— Сыну посылку хотим отправить, он служит в армии, в Мурманске.

— Дай Аллах, чтоб он вернулся живым и здоровым, — пожелала я, а у самой стоит комок в горле, еле сдерживаю слезы. Вспомнилось, как всего-то 16 лет назад и я отправляла своему Баширику, единственному сыну, посылки с пряниками. Он их очень любит… Слава Богу, подъехали к кругу, благодарю это семейство за оказанную услугу, еле сдерживаю нахлынувшие слезы, выхожу из машины и потом уже даю им волю, пока никто не видит.

— Успокойся! Нельзя! Это не место для таких сентиментальностей, — говорю себе. Утираю слезы и иду дальше. Надо же еще раз голосовать.

Останавливаю маленький автобус. Посадил, едем. Заодно спрашиваю: не сможет ли он подождать и вернуться назад с небольшим гуманитарным грузом: одеяло, несколько банок тушенки и сгущенного молока и риса?

Он внимательно посмотрел на меня и добавил:

— Конечно, смогу, но только за плату.

— Я знаю, — ответила я, — сейчас, по-моему, бесплатно перестали и здороваться даже.