Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

Это последние строчки в дневнике.

В конечном счете она решила навсегда покинуть Родину. Она поехала в Турцию. «Спасение Лида нашла в Хасане Бояне (Тимурзиеве), сыне ингуша-мухаджира, эмигрировавшего в Турцию в конце XIX века, — говорит Марем Ялхароева. — За два с половиной года, прожитых в Турции, ее там полюбили как свою землячку. Многие в Турции удивлялись ее красоте в 60 лет и не могли поверить, что она пережила большое горе. С Хасаном Тимурзиевым (Бояне) Лидия жила хорошо. Он помогал семье ее сына, жившей в Грозном».

Она получила все, что ей так не хватало в жизни: внимание, сочувствие, заботу, ласку, нежность, любовь. В письме Геляевой она пишет, что «Хасан — Божья награда за то, что имела и потеряла». Но она, подобно цветку, увезенному на чужбину, тихо и незаметно увяла. 6 октября 1999 года она умерла. Не найдя покоя на Родине, она обрела его в Турции. Ее могила находится недалеко от дома, где она жила. Хасан Бояне часто навещает ее и, по словам Марем Ялхароевой, благодарит судьбу за то, что послала ему такую женщину. Пусть совместная жизнь их была недолгой, но эти два года, проведенных с Лидой, многое дали Хасану. В газете «Кабардино-Балкарская правда» за 30 октября 2002 года член Союза журналистов РФ, заслуженный работник культуры КБР Е. Геляева написала: «Последнее письмо пришло от Хасана. В каждой строчке он оплакивал мою подругу (Лиду Яндиеву), с которой был счастлив всего два года. Писал, что из-за переживаний за семью сына она не смогла поправиться после операции, да и сноха с внуками не спешила выезжать из Грозного».

В книгах я часто читала, что эмигранты пожилого возраста долго не живут. На первый взгляд они кажутся счастливыми, но воспоминания о Родине, грусть, тоска не покидают их. Наверное, в минуты отчаяния написала Лида в дневнике следующие строки: «…Грозный, Грозный, что ты наделал? Неужели тебя проклял Ермолов, когда основал в 1818 году? Скольких сыновей и дочерей ты сделал несчастными, разбросав по всему белому свету? А от скольких ты избавился? Это почти невозможно сосчитать. Зачем так жестоко и бесчеловечно?»

Это только судьба одной женщины, но как она схожа с судьбами тысяч, тысяч ингушей, многих тысяч россиян.

Мовсар Бачаев, Сунженский район, с. Серноводск, школа № 1, 10-й класс

В 1919 году в селе Верхний Наур Надтеречного района появилась на свет девочка, которую назвали Есимат. В семье Мазаева Хамзатхана и Балы было еще пять детей, и никто не знал, какое будущее ждет каждого из них. Есимат, по ее рассказам, росла болезненным ребенком. «Я никогда не играла на улице со сверстниками, а держалась возле матери, помогала ей в хозяйстве. Часто простужалась, а полученные ранки и ссадины долго не заживали. Лечение тогда было не ахти каким: мазали ссадины гусиным жиром, суставы натирали керосином… Я всегда переживала, что не могу быть, как все, живой и подвижной. А когда пошла в школу, узнала, что можно выучиться на врача, чтобы лечить себя и родственников».

В 1921 году семья Мазаевых одна из первых переехала в станицу Михайловскую, где жили одни казаки, враждебно относившиеся к переселенцам-чеченцам [81]. (В настоящее время станица, переименованная в Серноводскую, стала лечебной здравницей, которая сильно пострадала во время боевых действий в 1995 году.)

«В 1927 году я пошла учиться в начальную школу, а затем перешла в среднюю школу № 1. Окончила школу на „хорошо“ и „отлично“, за это отец и мама дали мне первый раз деньги на подарок, и мы со старшими сестрами — Аминат, Мадатой, Хадижат — поехали во Владикавказ [82]. Каменные, высотные дома, благоухающие цветами аллеи скверов, нарядно одетые люди, говорящие на непонятном языке. Мы кинулись по магазинам и накупили всего, о чем мечтали девушки того времени. Это цветные отрезы на платья, туфли на каблуках, а самое ценное — пудру, губную помаду и черную краску для бровей. Ни у кого тогда не было таких драгоценностей, как нам казалось, и все нам завидовали, а когда собирались на разные торжества, то у нас творилось что-то невообразимое. Десятки девчонок прибегали с просьбой одолжить то помадку, то туфельки…»

После школы Есимат пошла учиться на медицинские курсы, открытые при Серноводском сельхозтехникуме. Стать врачом было ее мечтой. «Получив благословение родителей, мы с сестрой Аминат поехали в Северную Осетию, в город Орджоникидзе [83], чтобы поступить в медицинское училище, которое находилось по улице Бутырина, 1. Сестра не захотела учиться и вернулась домой, а я осталась. Как мне было трудно: одна в незнакомом и чужом городе. Часто плакала и рвалась домой, но подруги — русские девчонки, такие же, какя, удерживали меня. Вскоре я втянулась, стала даже старостой группы. А через год наше училище перевели в город Грозный, где я была уже „в своей тарелке“. Могла часто видеть родителей, братьев и сестер».