Array Коллектив авторов - Быть чеченцем - Мир и война глазами школьников

В марте 1995 года война вроде бы закончилась, потихоньку люди стали выходить из подвалов. Картина, которая предстала перед глазами людей, страшная: все они грязные, черные от копоти, исхудали так, что можно узнать друг друга только по голосу. В городе стали появляться международные гуманитарные организации, и с их помощью семья Яндиевых, без сына Башира выехала в станицу Знаменское Надтеречного района. Здесь Лида устроилась на работу на радио.

Каждый день она искала сына, передавая его фамилию среди других, таких же безвестно канувших в пучину войны [74]. Она ездила в Моздок, летала на военном вертолете в Ростов-на-Дону, обращалась к военным, властям, ездила на массовые захоронения. Она хотела найти сына живым или мертвым, но каждый раз, оказываясь у братских могил, сердце ее замирало в ожидании: она не хотела видеть тело сына среди мертвых. Не найдя здесь его в очередной раз, она с надеждой начинала искать его среди живых. Так, в поисках сына, прошел еще один год. В городе днем шла обычная жизнь, ночью начиналась перестрелка.

В январе-феврале стали распространяться слухи, что весной боевики войдут в город. Никто не верил. Как через множество постов федералов могут войти вооруженные люди и начать в городе военные действия? Но к женскому дню

8 Марта боевики вошли в город, несколько дней шли бои, а затем к 14 марта все завершилось, и остатки города начали свою обычную жизнь [75].

Лето подходило к концу. Лида работала в правительстве, оно находилось прямо в том дворе, где она жила, — в Доме правительства. Опять распространялись по городу слухи, что боевики теперь уже в августе войдут в город, но никто не хотел в очередной раз в это верить.

Наступило 6 августа 1996 года, вот как описывает этот день в своем дневнике Лида Яндиева:

Грозный, 6 августа [76].

Утро, 7 часов. Включаю телевизор. Слышу тревожное сообщение: «В Грозный с трех сторон продвигаются боевики. Идут бои в районах Старопромысловского, Чернореченского и Аргунского шоссе. Группа боевиков из 45–50 человек продвигается к железнодорожному вокзалу». Приглушив громкость телевизора, вслушиваюсь: действительно, доносятся выстрелы и автоматные очереди. Решилась все-таки одеться и пойти на работу, но не решаюсь выйти, так как боевые действия проходят совсем рядом. Дом, в котором я живу, находится напротив правительственного здания. Прежде чем выйти из дома, решила позвонить. Звоню на телевидение — молчание. Звоню по отделам. Никто не берет трубку. Время уже 11 часов. Смело выхожу из дома. Вокруг никого, но выстрелы раздаются из разрушенных зданий. Обстреливают Дом правительства. Вокруг Дома правительства нет никаких солдат и БТРов, которые до сих пор присутствовали в достаточном количестве.

Захожу в Дом правительства. Здесь находятся несколько молодых ребят, ранее дежуривших на проходной. В руках у них автоматы, и, бегая от окна к окну, они отстреливаются. Окна в коридоре уже разбиты. Ребята возмущаются: зачем я пришла? В здании правительства оказались Хасимикова, Амин Осмаев, Руслан, секретарь по безопасности. Обстановка удручающая. Обстреливают Дом правительства интенсивно. Мне говорят: спуститесь в подвал или уходите куда-нибудь. К трем часам я, крадучись по стенкам, пришла домой. Обстрелы гранатометами слышались непрерывно. Начали применять ракетно-бомбовые удары. В комнате невозможно находиться, содрогается дом, буквально рядом рвутся снаряды. Всю ночь находилась в коридоре, сидя в кресле.

7 августа, 1996 г.

Еще горит свет, работает телефон и телеграф, есть газ. Военные действия усиливаются, так как стороны — федералы и боевики — находятся совсем рядом, боевики расположились во всех разрушенных и неразрушенных домах. Слышны крики «Аллах Акбар». На эти крики федералы бьют сильнее и чаще.

Из микрорайона позвонила Рая. По телефону она услышала тот страшный грохот военной техники и ужаснулась, что я сижу в таком аду. Но куда и как выбраться? Нет никакой возможности, так как дом находится в самом эпицентре боевых действий. В 11 часу утра отключается свет, нет газа и воды. Уши заложила ватой и сижу в коридоре. Наступают уже сумерки, а обстрелы только усиливаются. Неужели эти воюющие дикари XX века не устают, им не хочется отдохнуть, спать?

В половине 12-го ночи соседи выбегают на площадку, паника: в дом на 4 этаже надо мной попал снаряд, и квартира загорелась. Все собираются уходить, торопят и меня. Внизу горит газопровод, пламя уже ласкает перила моей площадки. Ничего не соображая, забегаю назад в квартиру, хватаю сумку и опять выбегаю. На площадке нет уже никого, огонь горит неистово, глотая все предметы. Не сообразив даже закрыть двери, я выбегаю в темноте на улицу во двор, идет сильная перестрелка, пускают осветительные ракеты. Бегом перебегаю улицу, добежав до арки, остановилась и стою, не соображая, что делать дальше. Переждав, пока осветительные ракеты угаснут, пробегаю во двор гороно, слышу мужской разговор — это сидят в домах боевики, тихонько, бесшумно добегаю до дома, где находятся мои внуки и Лариса. Поднимаюсь в квартиру. Они также находятся в коридоре. Но обстрелы были настолько сильные и частые, что нам пришлось спуститься в грязный, темный и полный комарами подвал. В эту ночь все дремали сидя, так как никто не успел что-либо спустить в подвал. Да и дремать-то особенно не пришлось: бьют со всех сторон, зная, что в этом квартале находятся боевики.