Григорий Ландау - Сумерки Европы

Отсюда небывалый и неповторимый подъемъ самосознанія и самоутвержденія личности въ комплексномъ міропостроеніи. Конечно причинное соотношеніе могло быть и обратнымъ: не торжество комплекснаго мотива приводило къ самоутвержденію личности, а ея ростъ и самоутвержденіе могло содѣйствовать или закрѣплять торжество комплекснаго мотива. Могло быть и такъ, что сплетались оба пути взаимодѣйствій, одинъ другого поддерживая ц усиливая. Какъ бы то ни было, сейчасъ существенно лишь подчеркнуть внутреннюю связность и согласованность этихъ двухъ моментовъ. Реализмъ комплекснаго мотива связанъ съ самоутвержденіемъ личности въ ея созиданіи реальности, въ ея участіи въ становленіи, т. е. въ производствѣ объективнаго міра; объективность доступна человѣческому воздѣйствію и этому воздѣйствію подвергается.

Отсюда на ряду съ небывалымъ самоутвержденіемъ личности въ современномъ мірѣ и небывалая увѣренная тяга къ строительству, созиданію. Вся среда становится предметомъ сознательнаго планомѣрнаго, отважнаго претворенія. Человѣкъ выходитъ за предѣлы того, что ему дается средой, не ограничивается приспособленіемъ или видоизмѣненіемъ ея; по случайно уловленнымъ слѣдамъ, по вдохновеніемъ проведеннымъ линіямъ, по чертежамъ, отважно наброшеннымъ въ самоупоенной увѣренности, онъ претворяетъ и творитъ, строитъ, отрываясь отъ незыблемости окружающей среды, уносясь въ безграничные просторы, разлагаетъ, чтобы по своему заново сложить въ твердой увѣренности, что остается въ предѣлахъ объективности, на незыблемыхъ основахъ самосущаго абсолюта. Онъ творитъ здѣсь не подражаніемъ, не дополненіемъ или перемѣщеніемъ даннаго въ средѣ, а его полнымъ претвореніемъ по собственнымъ замысламъ. Сосредоточеніе, выработка, использованіе энергіи произво·-дится въ ни съ чѣмъ несравнимомъ масштабѣ; быть можетъ, ни въ чемъ эта безоглядная отвага не сказывается съ такой яркостью, какъ въ овладѣніи — можно сказать выдумкѣ и созданіи — міра электрическаго использованія и, быть можетъ, особенно — въ передачѣ энергіи безъпредметныхъ проводниковъ. Въ сопоставленіи водяной и вѣтряной мельницы, пользованія вьючнымъ животнымъ — съ паровой машиной, двигателемъ внутренняго сгоранія и безпроволочной передачей энергіи, мы видимъ не простой преемственный, хотя бы и чрезвычайно значительный ростъ одной и той же дѣятельности, — мы можемъ усмотрѣть принципіально различный подходъ, принципіально новое установленіе. Здѣсь уже не использованіе даннаго въ средѣ, здѣсь построеніе новой среды, исходящее изъ убѣжденія въ объективномъ бытіи ея невидимыхъ, неосязаемыхъ элементовъ и въ объективной равнозначности человѣческаго строительства съ природнымъ становленіемъ. Человѣкъ не приспособляется къ природѣ, не ограничивается использованіемъ ея, какъ она дана въ образѣ среды, а создаетъ ее, творитъ въ природѣ — вторую природу. Онъ не Прометей, заимствующій для нуждъ человѣческихъ искру небеснаго огня; онъ — Атлантъ [19] См. мою статью «Увалень и культура» въ «Сѣв. Запискахъ», 1913 г., кн. IV. , на свои плечи взваливающій претворенный имъ земной шаръ. Онъ не строитъ своей постройки на фундаментѣ до него данной природы, онъ самое природу перестраиваетъ на фундаментѣ своихъ размышленій и дѣятельности. Эта вторая природа, созидаемая имъ, пренебрежительно называется матеріальной культурой, а дѣятельность ея построенія — техникой. Экстазъ техническаго творчества матеріальной культуры такимъ образомъ вытекаетъ изъ комплекснаго мотива, опираясь на устанавливаемый имъ реализмъ и поддерживаемый волевымъ напряженіемъ современнаго передового человѣчества. Оно предполагаетъ объективность элементовъ опыта, выдѣляемыхъ и устанавливаемыхъ человѣческимъ познаніемъ. Человѣческая дѣятельность опирается на продукты человѣческой мысли, — отсюда провѣрка своей мысли, критика познанія, рефлексъ на самого себя вытекаетъ неотъемлемой составной частью изъ этого міропостроенія. Бѣшеное техническое творчество, провѣрочная критика познанія одинаково вытекаютъ изъ комплекснаго мотива, одинаково приводятся въ движеніе неукротимой активностью современнаго духа. Отвага неограниченнаго созиданія на самоустанавливаемой основѣ — въ этомъ послѣдній пафосъ и величіе ново-европейской культуры.

Если всякая органическая жизнь и ростъ чреваты опасностями противорѣчій и саморазложенія, если этими опасностями особенно чревата органическая жизнь усиленно функціонирующая, то нетрудно себѣ представить, какую опасность представляло органическое развертываніе небывалой по сверхнапряженности своихъ функцій ново-европейской культуры. Эта опасность не отъ слабости, а отъ избытка силъ, не отъ исчерпанности, а отъ напряженія, не отъ умиранія, а отъ полноты жизни.